С минуту она глядела на платок со странной опаской, но затем взяла его и с облегчением прижала к нежной шее, протерла линию ключиц и шею сзади. Проделала она это с такой грацией, что Ги сразу решил включить описание этого ее движения в задуманное стихотворение о форме губ и изгибе шеи жены.
О, был бы я платком в ее руке,
Коснулся бы атласной шеи…
– Спасибо, – сказала она и отдала платок мужу.
Ее профиль на фоне залитого лунным светом окна был прекрасен. Это неземное существо – его жена, подумал он, как бы сам себе не веря. И неважно, что она там решила (ошибочно) о только что произошедшем, но он спас ее. В эту минуту Ги почувствовал сильнейшую привязанность к ней, желание защищать ее везде и всегда. В какое-то мгновение у него даже мелькнула романтическая мысль украдкой запрятать платок под рубашку, поближе к сердцу. Он поймал себя на том, что слегка наклонился в ее сторону.
Джейн резко повернулась, на щеках ее вспыхнул румянец.
– Милорд, могу я вас просить об одолжении оставаться на своей половине сиденья? В таком положении вы мнете мои книги.
Ну, вот она и во всей своей красе. Дама во льду и мраке разочарования. Ги принялся мысленно раздавать себе пощечины и не прекращал до тех пор, пока не выбил из головы всю романтическую дурь. Ему хотелось сказать, что места было бы больше, если бы она просто избавилась от этой груды книг, но он понимал, что для нее это прозвучало бы равносильно предложению, сделанному матери, выкинуть к черту родных детей.
Так что вместо этого он просто улыбнулся супруге, взял платок и пустил его на волю ветра за окном.
Карета тем временем уже въезжала в ворота загородного поместья, и все тревоги Ги насчет Стаи немедленно сменились чувством привычного раздражения по поводу леди Джейн.
Вся домашняя челядь выстроилась, чтобы приветствовать счастливую пару, препроводить их в главную гостиную и предложить воды и вина – слава богу, больше никакого эля. Более чем обильный багаж был вскоре внесен внутрь, после чего слуги незаметно растворились в пространстве дома, как обычно и поступают посторонние перед лицом новобрачных (особенно после того, как до этих посторонних доносятся слухи о порванной одежде, найденной в супружеской опочивальне). Ги и Джейн остались одни и были вольны предаться любому занятию, приличному молодоженам в ночное время. Особенно в медовый месяц.
Судя по поведению Джейн, ей таковым занятием представлялось глазение в окно и подсчет звезд на небе.
Она все еще не могла простить Ги того, что он остановил ее и не дал броситься в гущу событий, но, если рассудить здраво, что бы она стала там делать? Топить хищников в пышных складках нижних юбок? Поражать обширными знаниями «Трав и пряных растений, характерных для испанских нагорий, том II»?
Ничего лучше, пожалуй, не придумаешь, чем просто отправиться спать. Ги открыл дверь, чтобы покинуть гостиную, но на пороге был встречен двумя слугами.
– Ваша опочивальня уже готовится, – с поклоном объявил один из них и захлопнул дверь прямо перед носом у Ги. Тот закатил глаза к потолку. Очевидно, отец распорядился устроить дело так, чтобы молодые проводили как можно больше времени вместе. Он так и слышал мысленно голос лорда Дадли:
– Куда один, туда и другая. Не давайте им разлучаться ни на минуту.
Джейн по-прежнему глядела в окно. Он не знал даже, заметила ли она его попытку удалиться. Ги не сомневался: в нынешнем состоянии уговорить ее отправиться в спальню не удастся. Но им предстояло провести в этом доме весь медовый месяц, и единственный способ пережить его – это наладить доброжелательное общение вместо презрительного высокомерия, царившего в тот момент. Молодой Дадли попытался говорить приветливым тоном:
– Принести вам что-нибудь, миледи?
Она даже не обернулась.
– Для этого у меня есть слуги.
Ги шумно вздохнул и с размаху бросился на диван.
– Скажите, ради бога, ну что я вам сделал? Кроме самогó неприятного факта своего существования и того, что меня заставили на вас жениться?
Джейн обернулась и посмотрела на него.
– В этих двух прискорбных обстоятельствах вы неповинны. И я не стану возлагать на вас вину за то, что вне вашей власти.
– Что же тогда? Чем обидел я вас? – продолжал он в шутливо-торжественном тоне.
Она сжала кулаки так крепко, что костяшки побелели.
– Вы пьяница и ловелас, неспособный… неспособный и единой ночи удержать свою жеребятину в штанах!
Ги наклонил голову набок.
– Откровенно говоря, «жеребятину» я держу вовсе не в штанах.
– Не старайтесь меня запутать! – воскликнула Джейн. – Мне все рассказал Стэн. Он принял меня за… за одну из героинь ваших интрижек.
Ги выставил руку вперед, как бы защищаясь.
– Миледи, если можно, давайте рассмотрим мои преступления спокойно, одно за другим. – Он жестом пригласил ее сесть в кресло. Она скрестила руки на груди. – Прошу вас, – добавил Ги.
Наконец Джейн села, хотя и не в то кресло, на которое указывал он.
В настоящий момент уж точно не придумаешь лучшего образа действий, чем предложить мир, причем в форме чистой правды.
– Во-первых, обвинение в пьянстве. Признаю, в ночь благословления небесами нашего брака я проявил неумеренность в возлияниях, но, смею вас заверить, это был единичный – или, скажем так, весьма нетипичный – случай, вызванный той неохотой, с какой я связал жизнь с девушкой, о которой много слышал раньше, но которую не имел возможности узнать.
– И эта жизненная связь теперь будет мешать вашим ночным связям, не так ли?
– Теперь что касается второго вашего обвинения. В волокитстве… – Ги помолчал. Он уже хотел было откровенно рассказать ей о своих поэтических занятиях, но передумал. Мало ему оскорбительных шуток насчет лошадей и упреков в неумении управлять своими превращениями, что ли? Интересно, как долго она будет смеяться, если узнает, что этот «ловелас» на самом деле целыми днями сочиняет в своей конской голове стихи и пьесы, а по ночам записывает их и читает перед публикой? – Да, мне нравилось женское общество.
– Ха! – она указала на него пальцем с таким торжеством, будто чисто словесными средствами только что заставила признаться в избытке амбиций Александра Македонского.
– Да-да, – миролюбиво реагировал он. – Трепещу под вашим испепеляющим взглядом. Однако могу я продолжить?
Джейн победоносно кивнула.
– Я провожу каждый день в теле коня. Многие годы не был при дворе. Примерно так же давно на мою человеческую кожу не падал солнечный свет. Я не думал, что когда-нибудь смогу кому-нибудь подойти в качестве мужа, учитывая, что проживаю только половину жизни, причем ту половину, в которую большинство нормальных людей спят. Вы не представляете, как одиноко чувствуешь себя в таком положении. Так что, каюсь, вплоть до той ночи, когда нас с вами объединили священные узы, я находил утешение в мимолетных связях с разными…
