Джейн видела останки своего отца и Екатерины Парр вскоре после их кончины. Они уже выглядели устрашающе.
Видеть Эдуарда в стадии глубокого разложения ей не хотелось. От одной этой мысли дрожь пробежала по всему телу.
– Устройте все так скоро, как только возможно, – жестко распорядилась она, и тут же ее осенила жуткая мысль.
Лорд Дадли не хочет, чтобы она видела тело кузена.
Что-то здесь было не так – то есть кроме самого того обстоятельства, что Эдуарда больше нет, а Джейн теперь королева. Происходило нечто очень подозрительное, и она преисполнилась решимости выяснить, что именно.
Остаток первого дня в Тауэре для Джейн прошел в калейдоскопе рутинных ритуалов.
Ей один за другим представлялись члены Тайного совета.
Сидя на троне, она принимала наиболее выдающихся представителей лондонского купечества.
Подписывала разные документы касательно штата дворцовой прислуги, собственности крупных баронов и прошений о разрешении жениться. В последнем случае она испытывала легкое чувство вины, поскольку в верхней части стопки находились запросы от людей, судя по всему, искренне желавших устроить свою судьбу, Джейн решила считать свое позволение чем-то вроде простого благословения. И все же такого рода власть, данная ей, несколько смущала.
Вот и еще целый ворох действий, которых Эдуарду больше никогда не совершить: не начертать своего имени, не потеребить нитки на тронной подушечке, не услышать, как члены Тайного совета без устали распространяются о своей важности и незаменимости (хотя о последнем, вероятно, не стоило).
Еще ей пришлось разбирать несколько приглашений: председательствовать на официальных государственных приемах, посетить загородные поместья представителей знати и даже присутствовать на загадочном мероприятии под названием «Красная свадьба»
[12]. Последнюю бумагу Джейн без всяких колебаний отправила в коробку отклоненных. Больше ей ни на какие свадьбы идти не хотелось.
В общем же ни один из просмотренных ею документов не казался важным. Ничего существенного или полезного для народа. Времени же все это, однако, отнимало много. Ей разве что «выделили» промежуток, чтобы поесть, а больше не было ни одной свободной минуты. Для посторонних размышлений – об Эдуарде, о причинах странных поступков Дадли, о том, нельзя ли заказать себе новый трон – а то на этом Джейн смотрелась маленьким ребенком, даже ноги до пола не доставали, – возможности не оставалось.
А особенно Джейн раздражало, что лорд Дадли настойчиво, словно тень, сопровождал ее повсюду. Как будто боялся: стоит ему упустить ее из виду, как королева выпорхнет в окно и устремится к близлежащим холмам.
Не такая уж плохая идея в нынешних обстоятельствах, если подумать.
Вот и сейчас, не отходя от Джейн ни на шаг, герцог говорил со скорбью в голосе:
– В последние дни жизни Эдуард много работать уже не мог… приближался закат. – Они ожидали Гиффорда близ выхода из дворца рядом с конюшнями. Янтарные лучи вечернего солнца проникали через дверной проем, и их фигуры отбрасывали в коридор длинные мрачные тени. – Наш ныне покойный король был очень, очень болен. Одним из последних своих указов он объявил вас наследницей престола. В тяжелые часы его помыслы были направлены на то, чтобы передать корону человеку, которому он доверял более всех остальных.
Даже больше, чем самому лорду Дадли? Он явно пытается ей польстить.
– Понимаю. Я по-прежнему желаю видеть его тело, – напомнила она.
– Вероятно, это можно будет устроить завтра, – неохотно согласился герцог.
– И еще, мне бы хотелось как можно скорее съездить в Гринвичский дворец, чтобы разобрать вещи и книги в его покоях. Кстати, где сейчас Пэтти, его собака? Ее я бы тоже хотела увидеть. Можно ли доставить ее сюда?
– Конечно, – ответил герцог, однако по выражению его лица легко было понять, что он не собирается выполнять ни одно из ее распоряжений. Но зачем отказывать ей в таких мелочах? Что он, собственно, скрывает?
Она повернулась, чтобы взглянуть на медленно заходящее за горизонт солнце. Хорошо бы оно поторопилось. Ей не хватало рядом Гиффорда.
– Прошу также, чтобы из моей спальни вынесли все шкафы, оставив только один, – произнесла она таким тоном, словно только об этом они раньше и говорили. – В таком количестве нет совершенно никакой нужды. Если вам кажется, что мне нужно столько нарядов, пусть они висят где-нибудь в другом месте.
Губы Дадли неодобрительно растянулись.
– Без них покои вашего величества будут казаться пустоватыми.
– Естественно, мы заменим платяные шкафы на что-нибудь другое.
– Что же еще может понадобиться королеве в ее личной опочивальне? – Герцог умудрился изобразить на лице искреннее удивление. – Большое зеркало, чтобы комната казалась просторнее? Золотая подставка на ночь для короны?
Сейчас на Джейн короны не было. Она и понятия не имела, где та находится.
Дадли тем временем продолжал:
– Ткацкий станок? Картины? Прялка? Мягкое кресло с ящичком для вязания?
Ясно, что он совершенно не знал Джейн и ее пристрастий.
– О, мое умение вязать уже вошло в легенду, – ответила она, едва удерживаясь от того, чтобы не закатить глаза.
Дадли просиял, словно мысль о том, что это невинное занятие будет занимать у королевы много времени, принесла ему облегчение.
– О, в таком случае кресло для вязания будет вам доставлено! Вместе с лучшей пряжей и спицами, какие только пожелает наша прекрасная королева.
Ха-ха.
– Не впадайте в заблуждение, отец, – вмешался Гиффорд, приближаясь. Его высокая фигура на фоне сумеречного неба отбрасывала длинную тень. – Что необходимо моей жене – и вы бы сами об этом догадались, если бы были к ней чуть внимательнее, – так это книжные полки. И, конечно, книги, чтобы их заполнить. Никаких новых украшений и вообще ничего бесполезного – только книги.
Ги встал рядом с ней, прикоснувшись рукавом камзола к ее локтю, и сердце Джейн радостно подпрыгнуло. Он сразу догадался насчет книжных полок. И назвал ее своей женой. Легкий радостный трепет, как солнечный луч, прорвался через пелену печали и смятения, поглощавших ее весь день.
– Мой супруг совершенно прав, – с улыбкой подтвердила она. – Речь идет о книжных полках и книгах. Я люблю их больше всего на свете.
– За исключением меня, – подмигнул Гиффорд, хотя оба они знали, что это неправда.
Дадли хлопнул его по плечу.
– Ах, сын. Рад твоему возвращению из дневного погружения в образ…
– Да-да, – Гиффорд прочистил горло, – я проделываю это каждый вечер.
Напряжение между отцом и сыном стало почти физически ощутимым. Джейн вспомнила, как вчера вечером Ги покинул ее, чтобы о чем-то в уголке пошептаться с герцогом. О чем они говорили? Муж ни словом не обмолвился с ней о Дадли с самой коронации. Он вообще все это время вел себя очень сдержанно. Необыкновенно сдержанно. Можно даже сказать, подозрительно сдержанно.
