Первым делом король увидел бабушку. Старая дама с нехарактерной для нее стремительностью носилась по кухне, зажигая свечи. За ней по пятам следовала с мрачным и напряженным лицом Бесс.
– Мне нужен тясячелистник, – сказала бабушка, обращаясь к внучке, – лиловый цветок в форме звезды. Он должен быть у меня в кладовке, среди трав, подвешенных на стропилах. И еще, если найдешь, – хвощ. Давай живей!
Бесс бросилась из комнаты через заднюю дверь, которая вела во внутренний двор. Старушка же поставила ногу на стул, приподняла подол платья, обнажив ногу в пурпурных прожилках вен, и принялась кромсать нижнюю юбку большим ножом. От удивления Эдуард, видимо, издал какой-то звук, поскольку она обратила на него внимание.
– Иди-ка сюда, малыш! – гаркнула бабушка.
Король подчинился. В кухне больше никого не было. С большого стола, стоявшего в центре, кто-то успел убрать всю посуду, и теперь там лежал плащ, а на плаще – что-то темное и мохнатое. Какой-то зверек.
– Вы что-то готовите? – глуповато поинтересовался Эдуард. – Что здесь происходит?
Бабушка швырнула ему то, что осталось от ее нижней юбки.
– На! Рви на полоски.
Прежде чем он успел сформулировать связное возражение, дверь из внутреннего дворика опять распахнулась, и Грейси с каким-то незнакомцем за две ручки втащили в кухню большую бадью с водой. Направившись прямо к очагу, они вылили воду в котел, висевший над ним.
– Отлично. Теперь ступай в кладовку к Елизавете и помоги ей найти то, что мне нужно. Ты ведь, я думаю, разбираешься в травах? – обратилась хозяйка замка к Грейси. Та кивнула и выскользнула наружу.
– Что касается вас, – бабушка обратилась к мужчине, помогавшему нести бадью, – то лучше присядьте, пока на пол не свалились. Не хватало мне сегодня еще и вам голову зашивать.
Незнакомец сглотнул, словно речь не давалась ему. Он был немыт, весь в поту и выглядел вконец изнуренным. Молодой человек придвинул к столу стул, плюхнулся на него и молча уставился на крошечное существо. Похоже, это норка, подумал Эдуард. Сестра Мария носит зимой такую шкурку вместо шарфа. Красивый мягкий мех. Но почему из-за норки такой переполох?
Неизвестный юноша протянул руку, чтобы погладить крошечную головку, и сделал это с такой нежностью, что у Эдуарда перехватило дыхание. Маленькое создание не шевелилось.
Губы неизвестного шевелились так, как будто он хотел сказать: «Пожалуйста».
– Эдуард, бинты! – скомандовала бабушка.
Пришелец наконец поднял глаза на короля.
Это был Гиффорд Дадли.
Муж Джейн. Здесь. И лицо такое, словно сердце его сейчас разорвется на части. Будто эта норочка на плаще значит для него больше, чем все сокровища мира. Будто это он умирает.
У Эдуарда вновь перехватило дыхание.
– Это Джейн, – ахнул он. – Джейн! Это Джейн?
Бабушка схватила его за воротник и оттащила от стола.
– Да, это Джейн, и дела у нее плохи, мне срочно нужны бинты, которые я просила тебя нарвать, малыш.
Эдуард, не говоря ни слова, тут же начал рвать белье, не сводя глаз с Гиффорда, который, в свою очередь, не сводил глаз от стола («Джейн! Джейн!»), и вид у него был такой несчастный и потерянный, что мудрено было узнать его с первого взгляда.
Что же с ними случилось?
Вода в котле уже согрелась. Король закончил разрывать бабушкину нижнюю юбку. Бесс и Грейси вернулись с травами. Хозяйка замка перенесла на стол большой подсвечник, сняла старые «бинты», обнажив длинное, все в крови тельце норки, и внимательно осмотрела его. У Эдуарда комок стоял в горле.
– Ее в этом облике ранили, не в человеческом? – угрюмо спросила она у Гиффорда.
Тот кивнул.
– Мы пытались… Я и сам не знаю, как это произошло, – упавшим голосом выговорил он. – Все случилось так быстро.
Бесс подала бабушке миску с месивом истолченных ею трав и тазик с горячей водой. Старушка принялась промывать раны Джейн. Через несколько мгновений вода окрасилась в розовый цвет.
У короля закружилась голова. Если дело так пойдет и дальше, кроличье рагу в его желудке надолго не задержится.
– Эдуард, ты тоже сядь, – тихонько велела бабушка, не отрывая глаз от работы.
Он сел и сделал несколько глубоких вдохов. Тошнить стало меньше.
– Джейн – эзианка, – прошептал он, глядя, как пожилая дама колдует над крохотным существом.
– Очевидно, так, – отозвалась бабушка.
– Она же все это время… всегда мечтала открыть в себе эзианскую сущность. И что же… кем же она стала? – спросил король.
– Хорьком, – почти беззвучно пробормотал Гиффорд. – Она стала хорьком.
– Лучше бы ей сейчас обернуться девицей, – сказала старушка. – Если тебя ранят, когда ты человек, увечье в животной форме будет не таким серьезным. Не то чтобы его не будет совсем, но поправиться легче. А вот если тебя задело в эзианском обличье, это беда так беда… – Она сжала губы, внимательно глядя на хорька-Джейн. – Да, лучше бы ей досталось в теле человека. Как минимум, рану легче было бы рассмотреть.
– А нельзя как-то заставить ее преобразиться? – надтреснутым голосом спросил Эдуард.
Бабушка покачала головой.
– Плоть в подобных случаях остается такой, какой ей быть безопаснее, то есть, как правило, животной. Только сознательное стремление преодолеть этот инстинктивный страх может подтолкнуть тело к изменению. Нет. Надо ждать, пока она проснется. – Бабушка по шейку укутала хорька плащом, словно подоткнула одеяло ребенку перед сном.
– Подождем, – повторила старая дама.
«А что, если она не проснется?» – подумал Эдуард, но ничего не сказал. Просто не смог.
Бабушка положила одну руку на плечо Гиффорду, другую – Эдуарду.
– Уже поздно. Ну что, не стоит и просить вас отдохнуть хотя бы часок-другой?
Оба покачали головами.
Она вздохнула.
– Ладно. Тогда приглядывайте за ней. Если что-то случится, будите меня.
Заря уже занималась. Солнечный диск еще не показался над горизонтом, но небо на востоке окрасилось в нежно-розовый цвет, когда Джейн преобразилась. Если бы Эдуард не видел этого своими глазами, ни за что бы не поверил: секунду назад здесь был хорек, а теперь глядь – кузина, лежит, завернутая в плащ. Он вскочил на ноги и со всех ног понесся за бабушкой, но не успел пробежать и нескольких шагов, как услышал слабый голос:
– Ги…
Гиффорд. Он ее муж, вспомнил Эдуард, и это воспоминание больно кольнуло его в сердце. Гиффорд – ее супруг, причем он сам просил ее выйти замуж за молодого лорда, хотя она умоляла его этого не делать. Но Джейн послушалась Эдуарда. И именно поэтому лежит теперь вся в бинтах. Его вина. В качестве лучшего друга он никуда не годится.
