– Нужно же с чего-то начинать! Так мои стихи попадут к читателям, станут известны миру! Спасибо вам! – восклицаю я, надевая шляпу. – Я загляну к вам вечером – занесу рукопись!
– Буду очень вас ждать. Спасибо, что зашли ко мне.
После работы я возвращаюсь в пансион и вычитываю стихи, которые, как мне кажется, больше всего готовы к публикации. В их числе «Тамерлан», «Песня», «Мечты», «Духи смерти», «Вечерняя Звезда», «Имитация», три стихотворения без названий и «Озеро».
Окунув перо в чернила, я вывожу на титульной странице:
ТАМЕРЛАН
и другие стихотворения
одного бостонца
«Жáра полны сердца младые, и кругом голова идет.
Ошибки юность совершает, но зрелость
искуп им найдет», – Каупер
– «Стихотворения одного бостонца»? – уточняет Кельвин, когда я возвращаюсь в лавку и передаю ему рукопись.
– Хочу пока остаться безымянным. Нужно сперва уладить кое-какие дела.
– Вот оно что, – понимающе кивает он, не задавая новых вопросов, и мы переходим к обсуждению финансовой стороны дела и быстро приходим к соглашению.
Когда я выхожу из лавки, небо уже залито розоватым вечерним светом. Гэрланд О’Пала дожидается меня под закоптелым фонарем, прислонившись к его черному столбу. Если б и я носил шляпу с перьями пересмешника и зеленоватые очки, нас с Гэрландом было бы не отличить друг от друга.
Я подхожу к нему без тени смущения или страха.
– Пойдем на кладбище, – зову я.
– А что, уже пора? – заметно оживляется он.
– Господи, да уже давным-давно, – отвечаю я, ослабляя узел шейного платка. – Надеюсь, мы не опоздали…
Госпожа Луна заливает кладбище холодным, мрачным светом. Над могилами поднимается дымка, от которой кровь стынет в жилах, но я, оставив страхи и предрассудки и раздобыв пару лопат в сарайчике гробокопателя, устремляюсь к цели. Мы с Гэрландом, петляя между кривых деревьев и могильных камней, на которых запечатлены годы жизни представителей нескольких поколений, а также черепа, кости и ангельские крылья, добираемся до «бедняцкого угла» – одинокого кусочка земли с безымянными могилами.
Над головой раздается пронзительный крик совы, а потом всё затихает. Слышно только бесшумное дыхание мрака.
Земля уже успела просесть, но бледная буква «Л» на кирпичной стене указывает на место захоронения Линор. Окинув взглядом ее земляное пристанище, я делаю глубокий вдох и крепко сжимаю в руках занозистый черенок лопаты.
Мне вспоминаются слова отца, сказанные в ту ночь, когда я сбежал из «Молдавии». «Надежда – это глупый самообман. Надежда заставляет нас зазря тратить время. Надежда ослепляет, и мы не видим всей правды. Надежда неизбежно ведет к разочарованию».
– Будь проклято, уныние! – кричу я, и мой крик разносится по всему кладбищу. Кричу так громко, чтобы меня наверняка слышит даже Джон Аллан в стенах этой своей «Молдавии». А потом храбро вонзаю лопату в землю.
Глава 55
Линор
О, милый Эдгар, ты не рядом! Удел мой обернулся адом! Я морем ужаса и жути со всех сторон окружена – и не спастись мне из пучины, коли тебе я не нужна!
Я под землей, в могильном мраке проснулась вдруг в тоске и страхе – и поняла, что я в ловушке, что не сбежать мне никогда! Меня убили, погубили, потом без гроба схоронили… Ах, почему я не исчезла во тьме смертельной навсегда? Кто мне ответит, господа?
Погребена я под землей – и не придет никто за мной.
Не ждет меня ничего больше – лишь вечный сон, вечный покой.
Я вся в путах изуверских, нет от червей отбоя мерзких! Невыносимо оставаться в этом мучительном краю. Разрой, поэт, мою могилу своею юношеской силой, из этой клети опостылой ты музу выручи свою!
Ах! Кто-то в дверь моей темницы лопатой звонкою стучится!
Пообещай, поэт мой милый, отныне вечно рядом быть!
Мой пламень больше не тушить!
Глава 56
Эдгар
Как-то в полночь, в час прискорбный, рыл земли я свод холодный,
Музу ужаса и жути неустанно я искал.
Когда сил уж не осталось, мне внезапно показалось,
Будто кто-то тихо плачет, скорбно дышит в темноте.
«То кладбищенские ветры завывают в темноте!» —
В ту минуту я подумал, в глубине души надеясь
Убедиться очень скоро в собственной неправоте.
Глубже я вонзил лопату в земляной сей гроб проклятый,
Чтоб из темени и хлада поскорей спасти Линор.
Глядь! Белеет покрывало, что схватило и сковало
Мою музу неземную, несравнимую ни с кем.
Ах, скорее бы, скорее мой ее увидел взор!
Где же ты, моя Линор?!
Словно некромант великий, своей музе мрачноликой
Помогу вернуться в жизнь. Тетя Нэнси, мать, отец,
В дверь мою не колотитесь, ибо страшно удивитесь:
Эдгар По, ваш сын пропавший и отвергнутый поэт,
Уж навек в объятьях музы – до скончанья своих лет!
Сколь угодно возражайте – но мне дела до вас нет.
Вижу, кто-то шевельнулся! Чуть заметно содрогнулся
Под покровом похоронным, мотнул белой головой.
Ты гляди, гляди, возиться муза стала и крутиться!
Кинулся я ей на помощь, жалобный заслышав вой.
«Помоги же, друг мой Гэрланд! Землю эту со мной рой!
Чтобы к небу воспарили все мы с музой и с тобой!»
С музы саван я срываю, от оков освобождаю,
Обо всём забыв на свете, тороплюсь Линор спасти.
Но боюсь ее увидеть и рекý, чтоб не обидеть:
«О, душа моя, мне страшно на лице твоем найти
Печать Смерти, следы тленья. Ты за то меня прости».
А в ответ – лишь крик вороний исподземь ко мне летит.
В сторону покров откинул, хотя страх еще не сгинул,
И увидел в темной яме вовсе не Линор мою!
А крылатое созданье в пышном черном одеянье
Из блестящих, гладких перьев. Музы с птицею союз!
То не просто черный ворон: та, кому любовь свою
Без оглядки, без остатка благодарно отдаю.
«Пощади меня, – молю я. – Без тебя ведь не смогу я!»
Ворон, крылья вмиг расправив, воспаряет к небесам.
Обернулась ко мне птица. «Хочешь присоединиться?» —
Будто спрашивает взгляд. Да, конечно, очень рад!
Снова с музою быть вместе – лучшая из всех наград.
С той минуты обернулся Раем жизни моей Ад.
Ранние произведения Эдгара Аллана По
Далее приведены три ранних стихотворения Эдгара Аллана По без каких-либо сокращений.
