Вики выключила радио.
– Иначе меня сейчас точно стошнит.
– Что он сказал? – спросил Берт. – Что-то про кукурузу.
– Не знаю, не слышала. – Вики занялась вторым узлом.
– Он что-то сказал про кукурузу. Точно сказал, я слышал.
– Готово! – воскликнула Вики и открыла чемодан, лежавший у нее на коленях.
Они проехали указатель: ГАТЛИН. 5 МИЛЬ. ВОДИТЕЛЬ, БУДЬ ОСТОРОЖЕН. ПОБЕРЕГИ НАШИХ ДЕТЕЙ. Указатель, установленный в свое время членами ордена лосей
[35], был изрешечен пулями 22-го калибра.
– Носки, – принялась перечислять Вики. – Две пары брюк… рубашка… ремень… галстук-ленточка с… Кто это, не знаешь? – Она показала ему облупившуюся позолоченную застежку для галстука с портретом какого-то ковбоя.
Берт посмотрел на застежку:
– По-моему, Хопалонг Кэссиди
[36].
– Ага. – Вики положила галстук с застежкой обратно в чемодан и снова расплакалась.
Помолчав пару секунд, Берт спросил:
– А ты не заметила ничего странного в этой проповеди по радио?
– Нет. Я еще в детстве наслушалась этого бреда. На всю оставшуюся жизнь. Я же тебе рассказывала.
– А тебе не показалось, что у него слишком уж молодой голос? У проповедника?
Она невесело рассмеялась:
– Да, молодой. Ну и что? Может, это подросток. А может, и вовсе ребенок. В том-то и ужас. Им с малых лет промывают мозги, пока они еще гибкие и податливые. Те, кто их обрабатывает, они знают, как сыграть на чувствах, и мастерски давят на психику. Ты бы послушал эти «выездные проповеди», на которые меня таскали родители… ну, где меня «спасали». Ладно, давай вспоминать. Вот, к примеру, малышка Гортензия, Поющее чудо. Ей было восемь. Она пела на улицах «Только под рукой Всевышнего», а ее папаша со шляпой обходил зрителей и говорил всем и каждому: «Не скупитесь, давайте больше, не покиньте в нужде дитя Божие». Потом был еще Норман Стонтон. Этакий маленький лорд Фаунтлерой в пиджачке и коротких штанишках. Прочил всем вечные муки и адское пламя. Ему было семь лет.
Берт недоверчиво покачал головой, и Вики кивнула: мол, она не врет.
– И если бы их было всего двое! Но их было много, таких вот детей. Они хорошо привлекали публику и пользовались успехом. – Последнюю фразу Вики проговорила, скривившись от отвращения. – Руби Стэмпнелл. Десятилетняя знахарка. Лечила молитвами и наложением рук. Сестрички Грейс. Они выходили на публику с нимбами из фольги и… ой
– Что там? – Берт резко повернул голову и взглянул на вещицу в руках у жены. Вики достала ее, не глядя, с самого дна чемодана. Берт наклонился пониже – хотел рассмотреть, что там такое. Вики без слов отдала эту штуку ему.
Это было распятие с крестом из перекрученных кукурузных листьев, когда-то зеленых, а теперь высохших и пожелтевших. Толстыми нитками, сплетенными из кукурузных рылец, к кресту был привязан стержень маленького кукурузного початка. Большая часть зерен аккуратно вынута – наверное, их выковыривали по одному крошечным перочинным ножом. Оставшиеся зернышки образовали грубое изображение распятой фигуры в виде «мозаичного» барельефа. Глаза – желтые зерна с продольными надрезами зрачков. Раскинутые руки. Над головой у фигуры – четыре буквы: INRI
[37].
– Мастерски сделано, – сказал Берт.
– Мерзкая вещица, отвратительная, – напряженно проговорила Вики. – Выброси.
– Вики, в полиции наверняка захотят на нее посмотреть.
– Зачем?
– Ну, не знаю. Может…
– Выброси. Можешь ты выполнить мою просьбу? Я не хочу, чтобы это было в машине.
– Я пока уберу его на заднее сиденье. А как только мы доберемся до участка, сразу отдам полицейским. Даю честное слово. Хорошо?
– Да делай что хочешь! – закричала она. – Ты все равно всегда делаешь все по-своему!
Встревоженный и раздраженный, Берт зашвырнул кукурузное распятие на заднее сиденье. Оно приземлилось на стопку одежды. Глаза-зерна сосредоточенно уставились на плафон верхнего света. Берт прибавил газу. Из-под колес полетел гравий.
– Мы отдадим полицейским и тело, и чемодан, и все, что лежит в чемодане, – пообещал он жене. – И развяжемся с этой историей раз и навсегда.
Вики ему не ответила. Она разглядывала свои руки. Они проехали еще милю, и бесконечные кукурузные поля отодвинулись от дороги, уступив место фермерским домам и хозяйственным постройкам. В одном из дворов вялые, грязные куры равнодушно ковырялись в земле. На крышах амбаров – поблекшие щиты с рекламой кока-колы и жвачки. Рекламный щит у дороги: ЛИШЬ БЛАГОДАТИЮ ИИСУСА СПАСЕМСЯ. Кафе с автозаправкой. Но Берт решил туда не заезжать. Подумал, что лучше добраться до центра. Если в этом местечке вообще имелся центр. Если нет, тогда можно будет вернуться на автозаправку. И только когда он проехал кафе, до него вдруг дошло, что на стоянке перед входом не было не единой машины, если не считать старого замызганного пикапа, у которого, как ему показалось, были спущены шины.
Вики вдруг рассмеялась – резко, пронзительно. Как подумал Берт, она опять была на грани истерики.
– Чего смешного?
– Да указатели, – выдавила она, икая и задыхаясь. – Ты их вообще видишь? Читаешь? Эти штаты не зря называют Библейским поясом. Те, кто придумал такое название, не шутили. О Господи! Очередное божественное откровение. – Она опять рассмеялась все тем же надрывным истеричным смехом и зажала рот обеими руками.
На каждом из указателей, закрепленных на побеленных столбах вдоль дороги, было написано по одному слову. Столбы стояли через равные интервалы примерно в восемьдесят футов, причем, судя по облезлой побелке, стояли довольно давно. Слова, если читать их подряд, складывались в предложение. Берт прочел:
СТОЛП… ОБЛАЧНЫЙ… ДНЕМ… И… СТОЛП… ОГНЕННЫЙ… НОЧЬЮ.
– Кое-что они явно забыли. – Вики опять хохотнула, не в силах сдержаться.
– Что забыли? – нахмурился Берт.
– Добавить в конце: «Бирма шейв»
[38]. – Она прикусила кулак, чтобы сдержать смех, но истерическое хихиканье все равно пробилось наружу, словно шипучие пузырьки имбирного эля.
