– Кошелек или жизнь, господин пинкертон!
– Сразу узнали! ― Он улыбается шире, по-мальчишески, и поднимает ладони. ― Нэд Уиллер. Из Нью-Йорка. Приехал с…
– Андерсеном. ― Подаю руку, и он жмет ее, а не целует. Почему-то мне это нравится. ― И что же вы здесь делаете? Он уехал, и вам, насколько я понимаю, не пришлось ничего выяснять, если, конечно, вы не интересуетесь сказками.
– Не пришлось. ― Он слегка пожимает плечами. ― Но знаете… столько странностей, о которых занятно послушать. Мне заплатили вперед и не взяли задаток обратно, так что я позволил себе немного остаться, осмотреться, а может, что-то и порасследовать…
– Порасследовать? ― повторяю я, шутливо хмурясь. ― Что, например? У нас отличный шериф, мой названый кузен, и он, к слову, способен снять с вас скальп.
– Я не стану лезть ему под руку! ― Снова он улыбается, оглядывая меня и делая вид, что трепещет. ― Мои расследования скромны, непритязательны. Например… узнать, как вас зовут?
У него смешная, светлая, чудаковатая улыбка. Стоит ей появиться, и настороженное выражение ищейки сразу исчезает из глаз, стоит пропасть, ― оно возвращается. Пинкертон делает приглашающий жест, предлагает мне локоть. И я представляюсь:
– Эмма Бернфилд. Что ж, так и быть, проводите меня.
…Мы идем по солнечной дороге, виляющей, как хвост непослушного пса. Нэд Уиллер рассказывает о своем городе то, что я уже, кажется, слышала от Сэма, но почти не помню. Он говорит живо, жестикулирует и быстро переходит на то, о чем Сэм точно не упоминал. На работу агентства, на большие подвиги, которые оно совершало во время Гражданской войны и продолжает совершать сейчас, потому что в городе, большом ли, маленьком, всегда есть кто-то, кого некому защитить или кто сталкивается с загадками. Он говорит горячо, будто со старым другом, забыв о первых попытках со мной неуклюже флиртовать. Увлеченный… зря я пугала его Винсентом: ему бы такой понравился. А еще он понравился бы Джейн. Но встретила его не она.
– А женщины-сыщики у вас есть? ― тихо, сдерживая улыбку, спрашиваю я. ― Или подвиги можно совершать только мужчинам?
– Что вы! ― Он опять взмахивает рукой с длинными, сильными, с внутренней стороны исполосованными чьим-то ножом пальцами. Совсем как шрам на моей ладони. ― Мы берем на работу женщин в последние годы. Их не слишком много, но…
– А меня возьмете? ― Я лукаво заглядываю ему в глаза. ― Если попрошусь?
– Вас?..
Он оценивающе меня оглядывает и, конечно, замечает на поясе револьвер. Преподобный вернул его после той самой ночи, почистив и перезарядив. А еще он сказал: «Вы очень храбрая. Настоящая Жанна д’Арк». И улыбнулся.
– Это сложное решение, требующее, конечно же, испытаний, больших приключений и прочих вещей, которыми нашу работу искажают в бульварных романах, ― произносит Нэд, и я без особого удивления пожимаю плечами. ― Но… нам определенно нужна помощница, как раз моему подразделению. Я собирался искать ее после дела Андерсенов. И…
Я все еще смотрю на его шрамы: точно тоже сжимал клинок, точно тоже звал кого-то сквозь тишину и пламя зеленых глазниц. Точно терял ― и выл, глядя в холодный космос. Может, и так. Может, поэтому теперь он гасит иногда взгляд ищейки, может, поэтому умеет смеяться так хорошо и тепло, что от этого теплее мне, промерзшей насквозь? Может, я тоже научусь?
– Вы ее нашли. ― Я крепче беру его за локоть. Дом близко; мама сидит на качелях, ждет, выглядывает меня. ― Хотите чаю, мистер Уоллес? Или пинкертоны пьют только виски?..
– Бульварные романы о сыщиках! ― Он всплескивает уже обеими руками. ― Снова бульварные романы!
Прошу вас, меня устроит обычный холодный чай.
И я улыбаюсь ему, тихонько открывая калитку.
