Не знаю, что со мной случилось, но во мне из-за глупого и
досадного утреннего происшествия будто что-то перевернулось… а может, из-за
Элиных слов…
– Могу и затруднить. Причина вовсе не серьезная. Все
дело в платье, – объяснила я под изумленными взглядами всей нашей группы.
– Мила, у тебя неприятности? – Алла Дмитриевна
близоруко щурилась, разглядывая меня так, словно видела впервые. Во многом это
была правда. Я и сама видела себя такой впервые. Возможно, подростковые
проблемы – это заразно, и я страдаю сейчас от Элькиной болезни?..
Я села на свое место, отмахнувшись от Наташки, пытавшейся
выспросить, что со мной случилось.
Кровь глухо стучала в висках. Я впервые слушала лекцию, но
не могла понять из нее ни единого слова. Цифры, всегда добрые ко мне, вдруг
сомкнули хоровод, очертив магический круг. Хода за его границы мне не было.
Глава 6. Наука побеждать. Эль
– Мне надо поговорить с тобой. Будь в девять у
памятника Пушкину.
– Кто это? Эль, это ты? Погоди…
– В девять у памятника, – повторила я, обрывая
связь и выключая мобильник.
Спустя пару минут зазвонил домашний. Я не взяла трубку, ее
подняла Мила. Прислонившись спиной к стене, я слушала ее растерянные: «Алло,
кто это? Вас не слышно». И только когда она положила трубку, поняла, что все
это время не дышала. Макс ничего не сказал Миле. Он уже сделал выбор в мою
пользу, хотя, возможно, еще не признался себе в этом. Сегодня. Именно сегодня
все и решится.
В комнату заглянула Эмилия и, скользнув по мне взглядом (я
уже за столом, над раскрытой тетрадью – чем не апофеоз примерной ученицы),
вновь пропала в гостиной.
Уже сегодня я увижусь с Максом, и у меня будет
один-единственный шанс.
Если, конечно, увижусь. Если он придет.
«Стоп! – велела я себе. – Хватит и одной истерички
на семью, нечего переживать заранее, пока еще ничего не случилось. Придет – и
точка. Я знаю. Никуда не денется».
Ровно в восемь я выходила из дома. Стоило дойти до
остановки, чтобы понять: новые туфли изготовлены если не в Испании, то уж точно
по испанской лицензии – на манер знаменитого испанского башмачка, любимого
орудия инквизиции. Они казались колодками, надетыми на мои бедные ноги.
Разумеется, это не могло помешать мне по-прежнему двигаться к намеченной цели. При
входе в автобус я покачнулась, и незнакомый парень подал мне руку.
А еще говорят, что дело не в тряпках. Если бы я была в
старых джинсах и разношенных кроссовках, он даже не посмотрел бы в мою сторону
(интересный парадокс: в этом случае его помощь и не понадобилась бы)…
За окном темнело, и я, взглянув на свое отражение в зеркале
стекла, удовлетворенно улыбнулась. Ведь можешь же, Эль, можешь, если захочешь.
Красота – во многом дело настроения. Пока я не хотела быть красивой –
оставалась обычной, фактически незаметной среди других девчонкой, эдаким
рубахой-парнем. Но стоило появиться Максу – и я преобразилась, словно по
мановению волшебной палочки.
Пожалуй, кое за что стоит сказать Милке спасибо.
У памятника я была на полчаса раньше, с трудом отыскала укромное
убежище и сняла пыточные туфли, чтобы немного дать ногам передохнуть. Бедные
мои ножки, они не привыкли к подобным испытаниям. Ну ничего, не это главное.
Главное – моя цель, и нет ничего, чем я не пожертвовала бы ради нее. Я человек
действия и предпочитаю идти вперед.
Шуганув пару подвыпивших молодых людей (говорю же, что
неимоверно хороша сегодня!), я продолжала наблюдать за площадкой перед
памятником.
Ровно в 20.50 из метро появился Макс. Растерянно огляделся,
остановился, косясь на собравшуюся у памятника публику (ой, ведь совсем забыла,
что это – место встречи людей нетрадиционной ориентации), и закурил.
«Пусть подождет! – думала я, входя в новую для себя
роль покорительницы сердец. – Чем больше ждет, тем сильнее обрадуется
встрече».
Я думала, что ожидание усиливает чувства, но Макс, похоже,
считал иначе, потому что, постояв совсем немного, он резким движением затушил
сигарету и решительно повернул к метро.
Дьявольщина! Пришлось сунуть ноги в ненавистные туфли и
броситься к нему.
Я догнала его уже у входа в подземный переход.
– Макс!
Он обернулся, и я, не давая ему времени прийти в себя или
высказать наверняка подготовленную фразу, впилась в его губы поцелуем.
Мне удалось его ошеломить. Думаю, еще ни одна девушка не
встречала его так. Его губы пахли дымом и ментолом и были твердыми и горячими.
Обжигающе горячими. Наверное, целую минуту я полагала, что все кончено, а игра
проиграна, но затем он ответил на поцелуй! Он целовал меня с ничуть не меньшим
пылом и удовольствием, чем я его!
Сердце бешено стучало где-то в районе желудка (интересно, с
чего это оно туда провалилось?), мимо нас проходили люди, а мы стояли прямо на
пути у них и, забыв обо всем, самозабвенно целовались.
Это было по-другому. Не так, как с Ковалевым. Интереснее,
острее и не так противно (или я уже начинаю привыкать? Я вообще-то учусь
быстро).
– Ты совершенно необычная девушка, – сказал Макс,
когда мы, наконец, оторвались друг от друга.
– А ты думал? – я усмехнулась. У меня вовсе не
было в этом уверенности, но рискнуть, честное слово, стоило. – Любая после
меня покажется пресной, правда, Макс?
Он посмотрел на меня. Я было по привычке напряглась, что не
такая стройная, как Мила, но тут же одернула себя: зачем на нее равняться?
Ее-то он отверг. И ради кого? Ради меня! МЕНЯ! Сердце выделывало в груди
немыслимые кульбиты, должно быть, возомнив себя звездой цирковой арены. Макс,
не мигая, смотрел на меня, а я чувствовала себя дурой, потому что не знала, что
дальше делать. Опыта обращения с парнями у меня не было, а он как раз
пригодился бы сейчас. Мысли заметались в поисках выхода: сказать Максу, что
люблю его, или молчать, ожидая, пока он сделает первый ход? Надо было
повстречаться с кем-нибудь, чтобы сейчас чувствовать себя уверенней.
Как ни забавно, мое замешательство, похоже, сыграло на пользу.
Макс осторожно взял мои руки и сжал в своих горячих ладонях.
– Да, я действительно недооценил тебя.
Потом мы шли рядом по ночной Москве – мимо равнодушных
фонарей, проносящихся по шоссе машин, и говорили, говорили. Я болтала какую-то
чушь, мы смеялись над чем-то и снова целовались. Я чувствовала, будто в груди
горит лихорадочный огонек. Даже тесные туфли больше не беспокоили, и только по
возвращении домой обнаружилось, что я стерла ноги до крови.
– Эля, нельзя гулять так долго, я уже начала
беспокоиться, – упрекнула меня мама, вышедшая из гостиной в теплом
махровом халате и с неизменной книжкой в руках.
– Все в порядке, мамочка! Просто сегодня мне все
удается! – сказала я, чмокнув ее в щеку.
