Настоящие куклы беспокойства – маленькие куколки, обернутые в яркие лоскуты ткани, живущие в маленьких мешочках. Перед сном их достают из мешочка и рассказывают им обо всех своих проблемах, а потом кладут под подушку. Пока человек спит, куклы проводят ночь, размышляя о проблемах, и утром их владелец просыпается с ясными и правильными решениями в голове. У меня нет настоящих кукол из Гватемалы, а если бы были, Хайзум, скорее всего, съел бы их, но, по-моему, Руби Айви, Нелли Нора и Элси Бетти прекрасно справляются. Я говорила с ними о моем любимом мальчике. Надо признать, с этой бедой они справиться не смогли, но мне хотя бы было с кем поделиться. Они прекрасно умеют слушать. Когда умер Габриель, Эдвард часами сидел и гулял со мной на кладбище в полном молчании, держа меня за руку и деликатно не замечая моих слез. Я не оставалась в долгу. Я знала, что Эдвард тоже плакал и что его горе было почти столь же велико, как мое, но мы просто не могли об этом говорить. Так что я изливала душу куклам беспокойства. Иногда достаточно просто выговориться в безопасном месте – в моем случае там, где никто не слышит. Ну, никто из живых. Сегодня я хочу рассказать им про утенка.
Воздух горячий и липкий, без намека на ветерок, а небо вдалеке нахмурилось, предвещая грозу. Молчаливая тень кладбища гномов – приятное облегчение после подъема на холм, и я сажусь на прохладную траву возле надгробия Айви Роуз, центрального из трех. Спиной к Дорис Присцилле, которая явно неодобрительно поджала губы. Дорис Присцилла жила на той же улице, что и остальные, но всегда считала себя выше их. Она никогда не ругалась и не носила на публике бигуди, пила крепкие напитки только на Рождество (и то всего лишь рюмочку шерри) и никогда не сушила нижнее белье на веревке, «чтобы никто не пялился». Она считала, что дымить могут только «мужчины и камины», и никогда не выходила из дома без броши на лацкане пальто и слоя пудры на вздернутом носике. Элси Бетти ее немного жалела и считала, что той нужно «немного расслабить корсет», но Руби Айви говорила, что она высокомерная старая корова и, вероятно, из того сорта тихонь, что вообще не носят нижнего белья. Я никогда не беседую с Дорис.
Через двадцать минут у меня все немеет ниже спины и кусает за руку комар, но в целом я чувствую себя гораздо лучше. И собираюсь обсудить с куколками беспокойства еще один вопрос.
– Дамы, как считаете, может, мне стоит попробовать сходить на свидание?
Ответом – заинтересованное молчание. Я знаю, что дамы сгорают от нетерпения.
– Не то чтобы я встретила кого-то конкретного…
– А я чертова Царица Савская! – Руби Айви не любит ходить вокруг да около. – Так кто этот счастливчик?
Не думаю, что они кому-то расскажут.
– В бассейне, где я плаваю, есть мужчина…
Слышится хихиканье Элси Бетти.
– Значит, ты уже видела его без одежды?
– Я с ним еще даже не говорила! Но он кажется милым – и да, довольно привлекательным. Но я даже не знаю, одинок ли он.
– Ну, значит, нужно проявить инициативу и все выяснить! – снова вступает Руби Айви. – Потому что, если он один и действительно так сексуален, долго это не продлится!
– Я не говорила, что он сексуален!
– Жеваный крот! Мы не вчера родились! – расходится Айви. – Ты могла и не говорить. Но покраснела!
Да. Но я думала, это просто жара.
– И не вздумай винить погоду. Ты явно неровно дышишь к этому парню.
Руби Айви не проведешь.
– Даже если это так, а я этого не говорила, я уже очень давно ни с кем не встречалась. Будем честны – я неважная кандидатура. Чудаковатая старая дева с большой собакой, странными друзьями и одержимостью кладбищами и утоплением, которая разговаривает с мертвыми людьми и водит малолитражку.
– Хватит напрашиваться на комплименты. В тебе нет ничего такого, что нельзя было бы исправить приличным платьем, расческой и губной помадой. Просто будь с ним помягче, когда дело дойдет до странностей. Дождись, пока он освоится, а лучше оставит у тебя зубную щетку.
Спасибо, Руби Айви. Прекрасный совет, хоть и немного преждевременный.
– Думаю, тебе стоит дать ему шанс, – Нелли Нора всегда была самой тихой, но это придает ее словам дополнительный вес. – Наладь визуальный контакт, пофлиртуй немного. Посмотрим, что получится. Терять тебе нечего.
Это точно. Разве что свою гордость.
– Давай, шевели батонами, пока у тебя еще приличная фигура и собственные зубы! – последнее слово всегда остается за Руби Айви.
Я благодарю дам за помощь и неуклюже встаю. От долгого сидения все онемело, и я топаю ногами, пока покалывание не проходит. Уходя с кладбища гномов, я мельком здороваюсь с Перси Хани и Мадж Джессоп. Перси был тихим, осторожным человеком, который страшно гордился своей лужайкой и содержал садовые инструменты в идеальном порядке. Его георгины занимали призовые места. При жизни он не был знаком с Мадж, но был очень рад стать ее соседом посмертно. У Мадж Джессоп были рыжие волосы, красные ногти и красная помада, и она умела осчастливить мужчину.
Сегодня днем клиентов у меня нет, поэтому я не тороплюсь и спускаюсь по извилистой тропе с вершины холма к Пьяному Полю. С тропы виден город и сельская местность за ним, сияющие в жаркой дымке полуденного солнца. Когда я добираюсь до самой высокой части кладбища, едва ощутимый бриз чуть колышет высокую траву и дикие цветы. Здесь, недоступный человеческим газонокосилкам, растет луг, и здесь, среди маков, маргариток и лютиков, лежит на спине и мирно спит Салли. Длинные распущенные волосы рассыпались по траве за спиной, и на ней – уму непостижимо! – красивое вечернее платье из зеленого тюля.
Неожиданное зрелище напоминает мне знаменитую картину, которая висит в галерее «Тейт», – Офелия со струящимися волосами и платьем поет и тонет среди разноцветных цветов, – на эту самую картину я планирую сослаться в экскурсии, чтобы проиллюстрировать сложности, с которыми сталкивались те, кто пытался ввести в этой стране кремацию в конце девятнадцатого века. Я пытаюсь выработать собственный стиль, основанный на истории и юморе. (Недавно я присоединилась-таки к «Друзьям кладбища» и оплатила вступительный взнос, но никаких инициатив пока не проявила.)
«Офелию» написал очень талантливый художник-прерафаэлит Джон Эверетт Милле, и этот факт меня весьма удивляет. Картина прекрасна, но сюжет не самый подходящий для члена-основателя Английского Общества Кремации, коим был Милле. Общество Кремации Великобритании было основано в 1874 году сэром Генри Томпсоном, хирургом. Он был ярым приверженцем гигиены, и это стало основным аргументом в его борьбе за кремацию. И со стороны мистера Милле было очень некорректно написать такую романтизированную картину с тонущей девушкой. Девушкой, которая очень скоро превратится в раздутый синюшный труп и отравит водную систему разнообразными неприятными выделениями. Именно такого загрязнения сторонники кремации и стремились избежать. Возможно, мистера Милле вынудили опубликовать официальное заявление с раскаянием в шокирующем неуважении к окружающей среде в его ранних работах, свалив все на юный возраст и увлечение романтической поэзией.
