На этот раз я залпом допиваю водку, хватаю Китти и тяну обратно на танцпол.
– Ты что, шутишь?! Вечер только начинается, и…
В этот момент фразу за меня заканчивает Энни Леннокс из динамика: «сестрички сами себя развлекают!»
46
А вот и невеста. Вся в… солнечно-желтом шифоне, покрытом блестками, на шелковом облегающем платье с корсетом.
Не совсем традиционно, но куда жизнерадостнее, чем коричневый бомбазин.
Среди гостей проносится шепот и дружный вздох изумления. Китти Мюриэль выглядит совершенно ослепительно, она вальсирует по центральному проходу внушительного Гранд-Холла на высоких шпильках, усыпанных стразами, под бархатистый голос Элвиса, песню «Ты – чудо». Китти двигается медленно, наслаждаясь каждым видом и звуком этого драгоценного дня, тепло улыбаясь всем друзьям, собравшимся здесь, чтобы разделить его вместе с ней. Я знаю, все обсуждают, что невеста выглядит ослепительно, это обязательная часть церемонии, как «Свадебный марш» или большое, белое, зефирное платье. Но сегодня, впервые в жизни, я стала свидетельницей буквального соответствия этому клише. Элвис ждет ее впереди, красивый и изысканный – на нем двубортный костюм в тонкую полоску и черно-белые ботинки, а глаза подведены совсем чуть-чуть. Китти несет эффектный букет темно-красных роз, и одна большая роза прикреплена к лацкану пиджака Элвиса. Когда он поворачивается посмотреть, как приближается невеста, я вижу в его глазах слезы. Твою мать. Надеюсь, я взяла платок. Кажется, мне в глаз попала ресница. Моя соседка замечает неудобство и предлагает мне бумажный платок из упаковки, которую она очень предусмотрительно принесла с собой, и я с благодарностью его принимаю. На случай ресниц. Я пришла немного заранее и прогуливалась в своих любимых туфлях по залу ожидания в здании муниципалитета, где проводятся светские бракосочетания, одетая, разумеется, в одно из чайных платьев матери Китти Мюриэль, когда ко мне подошла эта же женщина и спросила, не жду ли я свадьбу Китти Мюриэль. Она представилась как Рози Боттомс
[8], бывшая коллега и подруга Китти. Рози кажется крайне здравомыслящей женщиной с широкой улыбкой, подстриженными ниже ушей серебряными седыми волосами, в элегантном платье А-силуэта и туфлях-лодочках на небольшом каблуке. Она напоминает мне мою школьную учительницу географии.
– Мы с Китти вместе преподавали в одной школе.
Пока мы ждали, я узнала от Рози чуть больше о прошлом Китти. После смерти Валентина Китти поступила в колледж, чтобы стать преподавателем танцев и актерского мастерства. Они с Рози одновременно начали работать в местной школе для девочек.
– Китти была тогда очень ко мне добра. Я была довольно застенчивым созданием и почти не знала жизни, и, разумеется, имя все только усугубляло. Не знаю, о чем думали родители и думали ли они вообще. Девочки сразу все поняли, и в первые несколько недель моя жизнь была невыносимой. Но Китти помогла мне справиться. «Не показывай страха!» – говорила она и водила меня после занятий пить джин с тоником. К концу первого семестра я заработала хоть какой-то авторитет. Возможно, я нравилась не всем, но уважать меня они точно стали, что уже было хорошим началом.
Рози продолжала свою историю, когда двери в зал для церемоний открылись, и мы отправились искать свои места.
– Разумеется, все девочки обожали Китти Мюриэль. Она была эффектной, уверенной в себе и очаровательной, а еще – прекрасным преподавателем. Точно знала, как разжечь в них энтузиазм. Хотя вызывала некоторое негодование у преподавателей.
– Почему?
Я прекрасно понимала, почему, но хотела услышать подробности. Рози села и аккуратно положила сумку на колени, а потом с улыбкой ответила:
– Китти никак нельзя было назвать конформистом. Из-за ее нарядов подскакивали вверх брови и проливался кофе в учительской. А ее дебютная постановка «Ромео и Джульетты» с настоящими мальчиками и настоящим поцелуем закончилась внеочередным собранием ассоциации родителей и учителей. С подобным могла справиться только Китти Мюриэль. Она сглаживала любые возражения своим чарующим обаянием, выдающимся умом и целеустремленностью.
Когда Китти Мюриэль присоединяется к Элвису перед регистратором, она берет его руку и крепко сжимает. Регистратор всех нас приветствует, и церемония начинается. Китти и Элвис обещают любить и заботиться друг о друге вечно, и я знаю, что так и будет. Одна из бывших учениц Китти Мюриэль читает стихотворение Марджери Уильямс «Вельветовый кролик» о том, как ты можешь стать «настоящим», если тебя кто-то любит. Элвис исполняет и посвящает Китти Мюриэль «Ты что-то делаешь со мной» Коула Портера, и молодожены радостно покидают зал, рука об руку, под звуки «Ты первая, ты последняя, ты единственная» Барри Уайта.
Мы следуем за Элвисом и Китти Мюриэль на улицу, где стоит необыкновенно яркий, теплый и солнечный для октября день. Снаружи ждет блестящая черная машина, чтобы отвезти их на прием. Она украшена желтыми лентами и бело-желтыми цветами, а к сверкающему хромированному бамперу привязан огромный пучок бело-желтых шаров. Среди них виднеется единственный красный шарик. Если кто-то и удивлен, увидев катафалк Элвиса, то виду не подает. К моему восторгу, праздничная вечеринка проходит в «Кок энд Кертан», всего в десяти минутах ходьбы. Мы с Рози Боттомс идем туда вместе, и по дороге Рози рассказывает мне об их работе в школе. Похоже, многие бывшие ученики Китти Мюриэль поддерживали с ней связь, и некоторые из них присутствуют сегодня.
– А ты еще держишь связь с бывшими ученицами?
Рози улыбается.
– Конечно. Учительство постепенно стало моей жизнью. После довольно неудачного начала я добилась неплохих успехов. Стала директором, а когда вышла на пенсию – секретарем ассоциации выпускниц.
Когда мы добираемся до «Кок энд Кертан», Китти и Элвис уже встречают нас там. Элвис представляет нас бодрому пожилому джентльмену, одетому в элегантный костюм с темно-красным атласным жилетом и галстуком такого же цвета, и в элегантной шляпе. В жилете – серебряные часы, и их цепь сверкает на его внушительной груди.
– Это мой отец.
– Вы не поверите, но мне девяносто два.
Мы соглашаемся, что не поверили бы, если бы не услышали это из его уст. Пианист в баре играет другие песни Коула Портера на старом, но хорошо настроенном фортепьяно, и весь бар украшен цветами, шарами и лентами. Даже жуткую композицию из чучел птиц и сухих цветов венчает корона желтых и белых хризантем. Элвис и его отец произносят речи. Леди Т. пишет, что «долгие речи всегда утомительны на публичных мероприятиях», и потому она была бы крайне довольна образцовой краткостью Элвиса-старшего и его сына. Один объявляет Элвиса и Китти идеальной парой, как рагу с яблоками, и сообщает, что ему девяносто два, хотя мы и не поверим. Другой благодарит нас за присутствие, и Китти Мюриэль – за то, что подарила ему больше счастья, чем он мог мечтать.
