Я знаю, что примерно через три минуты подъема мы поравняемся с шотландским полком. И уверена, что сегодня на кладбище есть и другие посетители. Здесь немало могил военных, и к концу дня многие из них будут украшены венками из красных маков. Но туман поглотил всех и вся, и те, кто пришел, будут предаваться воспоминаниям в одиночку.
Теперь я вспоминаю своего мальчика совсем иначе. Могу наслаждаться его жизнью, и память не запятнана смертью. Вижу его красивое, счастливое лицо, и оно не смывается холодными темными водами, что некогда его поглотили. Даже слышу, как он смеется и играет, а не кричит и мечется от ужаса, пока его похищает река. Моя кровавая битва подошла к концу, и впереди перемирие.
Я схожу с тропы и иду по траве, пока надо мной не появляется большой белый крест. На его пьедестале лежат три красных венка, и большой красный мак прикреплен к каждому каменному кресту. Хайзум обнюхивает низ пьедестала с тревожным любопытством, и когда я уже готовлюсь схватить его за ошейник, чтобы удержать от неуместного справления нужды, он хватает один из венков и исчезает в тумане. Леди Т. пришла бы в ужас, и я, честно говоря, тоже. Пока я пытаюсь его поймать, новая игрушка успевает надоесть Хайзуму, он бросает ее к моим ногами. И смотрит на меня, тяжело дыша, с маковыми лепестками между зубами. Мы возвращаем венок на законное место и идем домой через парк.
Туман начинает понемногу проясняться, и я вижу вдалеке Салли. Внутри все сжимается – я понимаю, что ее преследуют. Лиц не видно, но я почти уверена, что это ублюдки, которые напали на нее в прошлый раз. На этот раз всего трое, и когда я спешу к ним по траве с Хайзумом, то узнаю главаря. Я уже собираюсь спустить Хайзума, когда происходит нечто необыкновенное. Салли останавливается и поворачивается к ним. Поднимает руки к пепельному (слово дня – дымчато-серый цвет) небу, и одна за другой, все быстрее и быстрее, вороны покидают свои посты на деревьях и спускаются к ней. Вскоре ее окружает хлопающий, каркающий круг блестящих черных перьев и клювов. Но они смотрят не на Салли. Они поворачиваются наружу, и когда подростки подходят ближе, несколько ворон выбиваются из ряда, прыгают к их ногам и клюют драгоценные кроссовки. Подростки кричат и пинают ворон, но к бою присоединяется все больше птиц, их острые клювы целятся выше, в мягкую открытую кожу рук, шей и лиц. Остальные вороны громко каркают, подбадривая товарищей. Подростки не выдерживают и сбегают, а Салли вознаграждает телохранителей содержимым своего пакета. Похоже, Салли была права. Птицы действительно благодарны за хлеб, и теперь у нее есть личный «караул» из ангелов-хранителей.
51
Песня Аретты Франклин «Кто кого меняет?» – музыкальное сопровождение бардака в моей спальне. Марк Болан уже покатался на белом лебеде, надел это и полюбил буги, а я все топчусь на месте. Это мой плейлист «для сборов на вечеринку», но обычно он не становится сигналом к куче одежды на кровати, напоминающей взрыв в прачечной. Хайзум обозревает происходящее портняжное столпотворение из дверей с озадаченным выражением на красивой морде.
Я швыряю очередной неподходящий наряд в кучу. Не сказать, что я нервничаю. Может, немного. Скорее я в нетерпении. Просто хочу сделать все правильно. Китти Мюриэль посоветовала мне одеться так, чтобы «сразить его наповал», и, уверена, она имела в виду нечто вроде конического бюстгальтера Мадонны, но это, скорее, лишит его глаза. «Его» – это олимпийца. Гидеона. И «он» пригласил меня вечером выпить, чтобы обсудить дела со страховкой. Надеюсь, это эвфемизм. Эдвард посоветовал не надевать платье, чтобы случайно не заправить его в трусы после туалета. Но потом он очень любезно добавил, что я всегда выгляжу «оригинально», в любом наряде. Уверена, это как раз был эвфемизм. Боно напоминает, что я по-прежнему не нашла, что искала. Ну да. Я просто хочу чувствовать себя удобно, выглядеть хорошо – вернее, сногсшибательно – и не замерзнуть по дороге в паб. Наконец я выбираю узкие черные джинсы, красный шелковый топ-кимоно (отголоски «Микадо») и красные байкерские ботинки. Обычно я беру с собой Хайзума. В местном пабе его все знают и очень ему радуются, но сегодня вроде как разведывательное свидание. Если вообще свидание. Может, олимпиец не любит собак, и если это так, свидание станет первым и последним. Одежда выбрана, теперь нужно попытаться сделать что-нибудь с волосами. Вверх, вниз или где-то посередине? После нескольких минут борьбы с непослушными кудрями я решаю просто оставить их в покое. Пока я проверяю перед зеркалом джинсы на предмет собачьих волос и зубы на предмет помады, Марвин Гэй обещает сексуальное исцеление. Леди Т. пришла бы в ужас!
– Итак, расскажи о себе что-нибудь, о чем я не смогу догадаться.
Олимпиец сидит напротив меня, он наклонился вперед и ждет ответа. Его близость мешает сосредоточиться.
– У меня есть очень большая собака.
Явный прогресс. До недавнего времени мой ответ на подобный вопрос на свидании обязательно касался бы Габриэля. «У меня был сын, но он умер», или «Я была матерью». Я никогда не вдавалась в детали, даже если спрашивали, но не могла от него отделиться. Не существовала как отдельная личность. Мне всегда казалось непочтительным не упомянуть его при первой возможности. К тому же это здорово разряжает обстановку. Но то была старая Маша.
Олимпиец улыбается.
– Ага, только я это знаю.
– Откуда?
Подозреваю Китти Мюриэль.
– Фло сказала, что нашла в именинном пироге собачий волос.
Кошмар. Я представляю, как Леди Т. прикрывает от отвращения рот носовым платком. Заметив ужас на моем лице, олимпиец меня жалеет.
– Шучу! Фло угостила меня пирогом, очень вкусный. А про собаку рассказала Китти Мюриэль. Хайзум, верно?
Он явно отнесся с большим вниманием.
– Что еще она тебе рассказала?
Он откидывается на спинку стула и широко улыбается. Поразительно белые зубы.
– Немногое. Сказала, если я хочу знать больше, то должен спросить сам, – он делает глоток вина. – Но она сообщила, что ты свободна.
Я молча благодарю Бога – и Китти Мюриэль. Но теперь моя очередь.
– А как насчет тебя? Расскажи что-нибудь, о чем я не догадаюсь.
После короткого раздумья он отвечает:
– Я был спасателем на воде.
Я вспоминаю сильные, мускулистые руки и ноги, рассекающие воду, и его плавки в стиле Дэниела Крейга.
– Об этом я могла догадаться. Ты прекрасный пловец.
Я хочу поцеловать тебя. Черт. Надеюсь, я не произнесла это вслух.
– Ну, я пробыл спасателем недолго. Это была летняя подработка во время учебы в университете. Но это всегда отличный способ произвести впечатление на дам.
– Чтобы завоевать меня, прекрасного кроля маловато.
Он смеется.
– Так я и думал.
Я наслаждаюсь вечером. С ним легко, и удивительная физическая привлекательность не испортила его надменностью, как это часто бывает.
