Хайзум не выдерживает и спускается с холма без меня. Он выбирает любимый маршрут, через Пьяное Поле. Видимо, это популярное у местных лисиц место ночной охоты, потому что его нос почти не отрывается от земли. Когда я начинаю спускаться сквозь длинную траву, в пальто становится слишком жарко, и я снимаю его. Беспечность и восторженность Хайзума заразительны, и мне не хочется занимать руки, поэтому я повязываю его вокруг талии. Странно, но я чувствую себя словно бокал шампанского. Вскоре то, что начиналось с вполне невинного «прыг-скок», перерастает в польку Анны из фильма «Король и я» – головокружительный галоп в очень пышной юбке. Хайзум замер и смотрит на меня с видом мальчика-подростка, заставшего мать в коротком топе и мини-юбке. Я на мгновение останавливаюсь, звонко целую его в лоб и приглашаю сбежать со мной с холма – эту инициативу он поддерживает куда охотнее, чем танцы. Мы несемся сквозь высокую весеннюю траву, я хохочу, спотыкаюсь и едва держусь на ногах, а Хайзум скачет у меня под ногами и лает от возбуждения.
Разумеется, в конце концов мы кубарем валимся на примулы, почти в самом конце тропы. Я тяжело дышу, вся перепачкана травой и рыдаю от смеха, а Хайзум услужливо вытирает мне слезы огромным шершавым языком, одновременно пытаясь на меня усесться. Отдышавшись, я украдкой оглядываюсь – может, кто-то застал наше веселье и уже звонит в психиатрическую лечебницу. Я замечаю одного работника кладбища – к счастью, на отдалении, – но узнаю его: он видел меня здесь уже много раз и ничуть не удивится.
Мы останавливаемся поздороваться с Лили Филлис, Салли/Фебой и Чарльзом и рассказываем им о предстоящей постановке «Веселой вдовы» и ее звездах. Могила Чарльза и Фебы покрыта ковром фиалок, и я набираю маленький букетик (они точно не будут против), чтобы отнести вечером Епифании. Епифания и Стэнли пригласили всех нас на ужин. Сегодня годовщина смерти Габриэля, и мы будем его вспоминать. Но еще мы будем праздновать нашу жизнь. Рони придет с новым парнем, Иерихоном, – менеджером колл-центра и шаманом по совместительству. Нам не терпится его увидеть. Хелен пророчит, что у него будет хвост и стеклянный глаз, а Эдвард предсказывает, что он за две минуты выпьет мой «Совиньон Блан». Разумеется, Леди Т. надеется, что мы не забудем о манерах и будем вести себя достойно. Боюсь, она может разочароваться.
Мы с Хайзумом идем домой. Под дверью ждет почта, я поднимаю ее и немного удивляюсь, увидев сверху подписанный от руки конверт, но времени нет, и придется отложить его на потом. Не вскрывая, я бросаю его на комод. Хайзум прорывается мимо меня и летит на кухню, стуча когтями. Жадно выпивает половину миски, щедро облив водой и слюной плиточный пол, и оборачивается, чтобы убедиться, что я наступлю в них как можно больше раз, пока буду доставать с полки кружку и включать чайник. Я быстро ставлю фиалки в бокал с водой, забираю чай и иду на второй этаж, помыться и переодеться. Через полчаса за мной приедет Гидеон. Уходя с кухни, я слышу, как Хайзум громко валится на пол с мрачным вздохом. Он понял, что я собираюсь уходить, и ясно выражает неодобрение. Примерно через полчаса раздается дверной звонок, я бегу вниз встречать Гидеона, и на первом этаже ко мне присоединяется Хайзум. Из уголка его рта безвольно свисает одинокий сиреневый цветок. Черт. Он съел фиалки.
63
Элис
Через это святое соборование пусть Господь в Его любви и милосердии одарит тебя Духом Святым. Пусть Господь избавит тебя от греха, сохранит и воскресит тебя.
В голове у Элис воцарилась тишина. Это было самое близкое к покою состояние, что она могла вспомнить. Она не знала, молитвы ли это, наркотики или сочетание того и другого. Отец Питер миропомазал ее маслом и благословил надеждой на Божье прощение. Элис больше не чувствовала костей и плоти, лежащих на кровати. В конце концов, таким облегчением оказалось просто отпустить.
Эпилог
На кладбище летают и кружатся в танце опавшие листья, гонимые порывистым ветром. Когда день перетекает в тициановские краски сумерек, женщина, волкодав и мальчик-подросток с двумя оранжевыми хризантемами вместе идут мимо ангелов, крестов и надгробий. Когда извилистая дорога начинает подниматься на холм, они сворачивают на траву и направляются к свежей могиле, еще коричневой от вскопанной земли. Рядом с ней – еще одна, размером поменьше, менее новая и явно детская. Женщина пятится назад, с уважением и небольшим дискомфортом, но волкодав не отходит от мальчика, тычась в его свободную руку носом. Мальчик стоит, глядя на холмик грязи, которому еще предстоит осесть. Потом наклоняется и аккуратно кладет по цветку матери и сыну. Его пальцы лишь на мгновение замирают на холодном мраморном кресте над маленькой могилкой, и он вытирает слезы.
Волкодав тесно прижимается к мальчику и толкает головой его руку. Женщина ждет. Одинокая ворона пролетает у них над головами и опускается на крест неподалеку, наблюдая за троицей бузинными глазами-бусинками. Женщина залезает в карман длинного пальто и бросает вороне еду. Та хватает и проглатывает угощение, прежде чем снова взмыть вверх и исчезнуть в ветвях высоченной ели. Волкодав лает, всего один раз, и мальчик поворачивается к женщине. Она улыбается ему с бесконечной нежностью и берет за руку.
– Пойдем домой, – говорит она.
Послесловие
Когда я начинала писать «Мудрость Салли в красных туфельках», я хотела написать книгу о надежде и о том, как жить полной жизнью. Но я согласна с Долли Партон, которая сказала: «Если ты хочешь увидеть радугу, то придется потерпеть дождь», и потому решила затронуть более сложные и болезненные темы.
У жизни есть привычка периодически подбрасывать нам крученые мячи, тут уж ничего не поделаешь, но всегда можно выбрать, как с этим справиться. Можно улечься и лежать, а можно встать и бороться. Но делать это в одиночку вовсе не обязательно – всегда есть люди, которые готовы помочь.
Когда я узнала, что у меня в груди опухоль, я не сказала никому (я даже не смогла бы написать это предложение!). Сначала я не сообщила даже мужу – пошла к своему терапевту, который отправил меня в больницу, и только потом сообщила. Но сделала вид, что переживать нечего, «наверное, ничего серьезного». Когда мне поставили диагноз «рак», я не хотела никому рассказывать. Не хотела сталкиваться с реакцией других людей, решила, что просто буду делать, что нужно. Думала, что если у меня будут только операция и радиотерапия, то я смогу рассказать лишь нескольким близким друзьям и семье. Но побочные эффекты других методов лечения скрыть не так просто – через несколько недель после первой химиотерапии я полностью облысела, и, честно говоря, мне стало все равно, кто что знает.
Глупо было пытаться скрыть это от друзей и близких, которые любили меня и хотели помочь, – они ходили со мной на химию и по очереди возили меня на радиотерапию, сидели со мной в больничных коридорах и приемных, а одна подруга (ветеринар по профессии) догадалась, что у меня проблемы с щитовидной железой, и сказала моему врачу, что у меня похожие симптомы и, возможно, стоит сделать анализы. (Она оказалась права, и на следующий день он в шутку предложил ей работу!)
