Лара вынимает кляп, а Вилланель боевым ножом разрезает пластиковые наручники, которыми Константин прикован к стулу. Он заваливается на бок, откидывая назад окровавленную, покрытую ссадинами голову, и принимается разминать затекшие пальцы, жадно втягивая в легкие воздух.
– Я знаю, о чем ты думаешь, – обращается Лара к Вилланель. – Ты думаешь, что пока я жива, ты не будешь в безопасности, ведь я знаю, кто ты на самом деле. И сейчас ты размышляешь, не убить ли меня.
– Момент идеальный, – соглашается Вилланель.
– Но ты понимаешь и то, что я в том же положении. Я тоже не буду в безопасности, пока жива ты.
– Да, тут ты тоже права.
– Оксана? Лара? – шепчет Константин темными от запекшейся крови губами. – Ведь это вы?
Женщины поворачиваются к нему. Обе остаются в балаклавах.
– Я ничего им не выдал. Ведь вам это известно?
– Да, – отвечает Вилланель. Она бросает взгляд на Лару, отмечая про себя обманчивую обыденность ее позы и напряженный указательный палец на предохранителе спускового крючка.
Константин переводит взгляд на Лару.
– Я слышал, что ты сказала. У вас обеих нет причин бояться друг друга.
Лара прищуривается, но молчит.
Вилланель опускается на колено, чтобы быть на одном уровне с Константином и чтобы его туловище послужило щитом между ней и Ларой. Закинув руку за спину, она выхватывает из кобуры «глок».
– Ты однажды сказал мне одну вещь, – говорит она Константину. – Я ее запомнила на всю жизнь.
– Какую?
– Никому не доверяй, – произносит она, приставив дуло «глока» к его ребрам, и нажимает на спусковой крючок.
Пробраться в дом Крэйдлов оказывается разочаровывающе легко. Ланс отключает сигнализацию подавителем сигнала, отмычками отпирает входную дверь, и они с Билли заходят внутрь. Крэйдлы любезно не выключили свет, дабы отпугнуть грабителей.
Ева в машине дважды объезжает квартал и паркуется под фонарем в пятидесяти метрах от дома. Переходит на заднее сиденье, где ее разглядеть сложно, зато ей хорошо видны все пешеходы и автомобили с обеих сторон. Она знает, как выглядят Крэйдлы. Денниса она достаточно часто встречала в Темз-хаусе, а Пенни пару раз видела на унылых корпоративных мероприятиях, которые Служба считает своим долгом устраивать каждый декабрь. Она уверена, что узнает их.
Она проинструктировала Ланса и Билли отправляться прямиком в кабинет и сосредоточиться на компьютерах. Скопировать все, что есть на жестких дисках, и ручным лазерным сканером отснять все документы, которые могут иметь отношение к делу. Оба производят впечатление опытных взломщиков; возможно, это и имел в виду Ричард Эдвардс, когда назвал их «находчивыми малыми».
Ева в машине ощущает то острую тревогу, то скуку. Ей кажется, что дело начинает опасно затягиваться, но тут видит, как по тротуару к ней неспешно шагает Билли.
– Уже почти закончили, – говорит он, опускаясь на пассажирское сиденье. – Ланс спрашивает, не хочешь ли ты тоже глянуть одним глазом?
Веди себя уверенно, внушает себе Ева. Старайся выглядеть солидно, нажми звонок, спокойно войди. Ланс пропускает ее внутрь и выдает пару хирургических перчаток. Передняя – довольно узкая, кафельный пол и деревянная отделка, сияющая белым глянцем. Слева – гостиная, за лестницей – кухня. Сердце у Евы колотится. Она глубоко шокирована – как можно вот так вот взять и забраться в чужой дом?
– Не хочешь чайку с тостом? – спрашивает Ланс.
– Тебе шуточки, а я умираю от голода, – отвечает Ева и возвращает голосу твердость. – Что у нас есть?
– Сюда.
Кабинет Денниса Крэйдла – довольно аккуратная, элегантная комнатка со встроенными стеллажами и книжными полками, со столом того же бледного дерева и эргономичным офисным креслом. На столе – мощный с виду компьютер и двадцатичетырехдюймовый монитор.
– Надеюсь, Билли его уже выпотрошил? – интересуется Ева.
– Если там что-то есть, оно уже у нас. Плюс внешний диск и флешки, которые мы нашли в столе.
– Сейф?
– В этой комнате сейфа нет. Если он где-то в доме и есть, то, даже найди мы его, вряд ли успеем открыть до их возвращения.
Ева качает головой.
– Нет, если в доме есть что-то для нас полезное, оно здесь. Сильно сомневаюсь, что он делится с женой информацией, которую мы ищем.
– Соображает, – бормочет Ланс.
Ева не обращает внимания на его реплику.
– Осмотрись как следует. Что ты видишь?
– Любит все контролировать. И, я бы сказал, вполне доволен собой.
На стене над столом вплотную друг к другу – несколько снимков, на них Крэйдл сидит с друзьями в университетской столовой, жмет руку американскому генералу, ловит лосося в горной реке, позирует с семьей в отпуске. На полках – смесь популярных триллеров, политических мемуаров и книг по вопросам безопасности и разведки.
У Ланса жужжит телефон.
– Это Билли. Крэйдлы уже здесь, снаружи. Выходят из такси. Нам пора.
– Черт. Черт!
Ланс передвигается быстро и бесшумно. У идущей следом Евы сердце колотится бешено, до тошноты. На кухне Ланс отодвигает засов двери в сад, торопливо выпускает Еву и тихо закрывает дверь. Под ногами мягко – наверное, лужайка. Черт. Какого хрена Крэйдлы приперлись так рано?
– Сюда, здесь проход, – командует Ланс. Заросшая нависающими над ней кустами тропинка ведет к дороге. Ева неуклюже переносит ногу через низкую изгородь, колючки впиваются в одежду. Она отчаянно выпутывается, Ланс следует за ней.
– Так, ложись. – Он надавливает рукой ей между лопаток. Земля твердая, вся в кочках и мокрая.
– Свет, – шипит она, изо всех сил стараясь контролировать дыхание. – Мы не выключили чертов свет.
– Он горел, когда мы вошли. Расслабься.
Из кухни Крэйдлов доносятся раздраженные звуки. Хлопает дверца буфета. Звон металлических предметов, упавших на твердую поверхность.
– Когда я скажу, сразу беги к дороге, – шепчет Ланс.
– Чего мы ждем?
– Денниса. Он еще на улице. Расплачивается с таксистом.
Ева молит бога, чтобы Пенни оставалась в кухне. Но не тут-то было. Ева слышит, как пинком открывается дверь в сад и как щелкает зажигалка. Вскоре до нее доносится запах сигаретного дыма. Пенни – буквально в паре метров. Оцепенев от сознания этого факта, Ева боится даже вдохнуть.
Вдали слышно, как закрывается главная дверь и звучит мужской голос. Ева еще плотнее прижимается к земле. Ботинок Ланса – в паре дюймов от ее лица.
– Слушай, ну извини, хорошо? – Мужской голос теперь совсем близко. – Но я правда не понимаю…
– Не понимаешь? Перво-наперво ты, высокомерный говнюк, больше никогда при наших друзьях не будешь говорить, чтобы я успокоилась.
