– Которого у нас нет, – вставляет Ева.
КлАудия хмурится, продолжая сидеть, вцепившись в свой воротник.
– Что вам известно о владельце пароля?
– Так, кое-что.
– То есть мы должны просто угадать пароль?
– Я полагаю, мы должны, блин, сделать попытку.
КлАудия смотрит на Збига, тот пожимает плечами и дует на чай.
– Расскажи нам об этом парне, – говорит Ника.
– Неглупый, среднего возраста, образованный… – приступает Ева. – В компьютерных делах смыслит, но не эксперт. Если нужно решить задачу с компьютерами или сетевой безопасностью, он не станет сам этим заниматься, а привлечет специалистов. Но файл, который нам нужно взломать, был спрятан в его домашнем компьютере, так что пароль, вероятно, назначал он сам.
– А файл был глубоко спрятан? – спрашивает КлАудия.
– Билли?
– Исполняемый «батник». То есть он не совсем чайник.
– Инстинктивно, – говорит Ева, – мне кажется, что он считает себя достаточно умным, чтобы придумать невзламываемый пароль. Он наверняка знаком с вопросами типа информационной энтропии…
– Типа чего? – спрашивает Збиг.
Нико трет глаза.
– Эффективность пароля измеряется в битах энтропии, это логарифм по основанию 2 числа попыток, необходимых для взлома.
Збиг продолжает таращиться.
– Извини… что?
– Тебе не нужно всего этого знать, – говорит КлАудия. – Имеется в виду, у нашего объекта хватает мозгов понять, что пароль должен быть неочевидным, длинным и содержать разные виды символов.
– Он самонадеян, – продолжает Ева. – Пароль едва ли придуман наугад и должен для него что-то означать. Что-то, до чего никто, как он полагает, не додумается. И я бы поспорила на деньги, что ключ лежит в его кабинете на самом видном месте, и поэтому Билли сфотографировал все, что есть на столе, на стенках и книжных полках. Нам остается лишь его перехитрить.
Входит благоухающий табачным дымом Ланс, и Билли раскладывает распечатанные на листах А4 снимки. На одном фото – стол с компьютером Крэйдла, городским телефоном, шарнирным светильником, цифровым радиоприемником, биноклем и миниатюрными бюстами Мао и Ленина.
– Коммунистический китч, – бормочет Нико. – Идиот.
На полках стоят «Гамлет» Шекспира, «Государь» Макиавелли, «Как сделать Америку снова великой» Дональда Трампа, политические триллеры Джона ле Карре и Чарльза Камминга, мемуары Дэвида Петрэуса и Джери Холлиуэлл. Плюс еще две полки книг по вопросам разведки.
На других фотографиях – снимки со стены: студенты в университетской столовой, рукопожатие с американским генералом армии, рыбалка на лосося, семейный отпуск…
– Помните, – говорит Ева. – В искомом пароле может быть до тридцати символов. Подумайте о цитатах. Выпускники закрытых школ, вроде Крэйдла, любят цитаты – блеснуть начитанностью.
Проходит час, прошитый краткими вспышками дискуссии, всплесками быстрого стука клавиш и ночным уличным шумом с Тоттенхэм-Корт-роуд. Ланс выходит на очередной перекур. Еще час. Похмелье начинает давать о себе знать. На лицах проступает намек на капитуляцию, Збиг бормочет что-то по-польски.
– Что он сказал? – спрашивает Ева у Нико.
– Он говорит, что отыметь ежика – и то веселее.
– Так, ладно, давайте сделаем перерыв и посмотрим, что у нас есть. – Она встает и оглядывает остальных. – Можете поделиться своими самыми удачными на настоящий момент идеями? У нас есть три попытки ввести пароль, после чего файл заблокируется навсегда, поэтому для пробного ввода мы должны быть уверены, что удача реально вероятна. Нико, хочешь выступить первым?
– Ладно. Лучшая из моих версий – тут должно быть что-то связанное с фразой «Methinks it is like a weasel»
[8].
– Не улавливаю, – говорит Ева.
– Это цитата, – объясняет Нико. – Из «Гамлета». У него на полке есть «Гамлет».
– И?
– Программа Weasel, «Куница», так назывался математический эксперимент Ричарда Докинза. Он основан на теории, что, мол, если дать обезьяне время, она, нажимая случайным образом на клавиши пишущей машинки, воспроизведет полное собрание Шекспира. Докинз же показал, что, даже если взять только фразу «Methinks it is like a weasel» и клавиатуру, на которой только двадцать шесть литер плюс пробел, пользуясь при этом быстрой программой и мощным компьютером, все равно время ожидания именно такой фразы превысит возраст вселенной, учитывая, что…
– …речь идет о числе комбинаций, равном двадцати семи в двадцать восьмой степени, – заканчивает Билли.
– Совершенно верно.
– Но насколько наш объект знаком с этой «Куницей»? – спрашивает КлАудия.
– Вполне может быть знаком, – говорит Ева. – И «Гамлет» явно выбивается из общего ряда книг. Что-то еще, Нико?
Он качает головой.
– «Scream If You Wanna Go Faster»? – предлагает КлАудия.
– Это не из «Гамлета», – говорит Збиг.
– Смеешься? Конечно не из «Гамлета». Это второй альбом Джери Холлиуэлл. Я купила диск, когда мне было шестнадцать. Помню, стояла у зеркала в ванной и с массажной щеткой вместо микрофона распевала «It’s Raining Men».
– Збиг?
– А что вы думаете насчет «The Naïve and Sentimental Lover…»? Это книжка Ле Карре.
– Хорошо. Вполне могу представить, что наш объект использовал именно эту фразу. Есть еще мысли?
– Мне не нравятся эти варианты, – говорит Билли.
– У тебя есть аргументы? – спрашивает КлАудия, закрыв глаза и наклонив голову.
– Просто это всё не то, – отвечает Билли.
– То есть, думаешь, нам не стоит попробовать хотя бы один из них? В любой форме?
Билли пожимает плечами.
– Если у нас только три попытки, то да, думаю, не стоит. Мы еще не готовы.
– Ланс?
– Если Билли говорит, что не готовы, значит, продолжаем искать.
– Прошу у всех прощения, – бормочет Ева. – Вы, наверное, уже вымотались.
КлАудия и Збиг переглядываются, но не произносят ни слова.
– Эти распечатки, – говорит Нико. – Перемешай их и разложи заново.
Ева выполняет просьбу, и все молча смотрят на листы А4. Проходит минута, еще одна. И тут КлАудия и Нико одновременно, словно читая мысли друг друга, втыкают указательные пальцы в один и тот же снимок. На нем Пенни с детьми, Дэниелом и Беллой, на просторной площади у древнего здания с колоннами. У Пенни немного натянутая улыбка, а дети заняты мороженым. В нижнем правом углу кто-то (вероятно, Крэйдл) сделал надпись: «Звезды!»
