Снятие блоков. Символическое утоление одного из противоречащих влечений. Компромисс
Прямого преодоления страха недостаточно уже потому, что при нем не снимаются блокировки в сфере влечений и совести. Духовный наставник стремится ликвидировать опасное душевное напряжение, препятствующее религиозной и нравственной жизни, примирить противоречащие инстанции и достичь оптимального состояния – с помощью прямого исполнения желаний (чем достигается согласованность противоречащего желания), через компромисс и через достойные компенсации, прежде всего – сублимации. Оправданное ослабление или снятие блокировок происходит тогда, когда удается доказать совести, что требования и обвинения, например, самоосуждение из-за онанизма, несправедливы, слишком жестоки и несовместимы с высшей моральной заповедью любви. Но есть и циничное устранение блокировки через упразднение совести. Это конфликтует со здоровой нравственностью, одновременно серьезной и полной любви.
Иногда, в легких случаях, инстинктивная защита души полностью преодолевает страх, на что указывают спонтанные исцеления. Но очень часто этого не происходит, что доказывают страдания бесчисленных больных; и защититься не получится совсем, когда серьезные вытеснения противостоят инстинктивной склонности к исцелению. Однако и здесь можно проследить попытки исцеления и предотвращения.
Защита от страха очень часто инстинктивно направляется не на сам страх, а на его причину – уже знакомую нам блокировку. Это происходит так: скрытое, символическое проявление в форме фантазии считается для влечения или совести возможным. Сознание часто не одобрит это частичное удовлетворение, но, с другой стороны, при этом могут возникнуть пути к высшей радости и самой ценной деятельности. Там, где страх в действительности вызывает болезнь и нет возможности снять блокировки с помощью восприятия страха и фантазий, порожденных им, – наблюдаются ужасные итоги в виде меланхолии и других психозов. Когда тот же итог достигается при помощи сублимации, мы получаем возвышенные творения человеческого духа, произведения искусства и нравственные произведения высшего уровня.
Фантазии, порожденные страхом и призванные снять напряжение, иногда способствуют скрытому удовлетворению либо влечений, либо «Сверх-Я».
То, как проявляет себя влечение, можно показать на примере анализа галлюцинаций одной женщины, страдавшей истерией
[73] и заклейменной как ведьма, но на самом деле доброй и морально безупречной. Она часто чувствовала, будто идет сквозь морские волны, при этом ее охватывали невыразимые ощущения. Поднявшись к себе в спальню и испытывая нечто ужасное на каждом шагу, она увидела в своей кровати мужчину: тот лежал и расплескивал по белью жидкость при помощи странного инструмента с тонкими полосками стружки на конце рукояти. Когда мужчина плеснул на нее, она избавилась от страха и испытала чувство экстатического счастья, но ненадолго. Среди симптомов были и навязчиво-невротические рисунки: женщина изображала рыб и птиц, едва это сознавая, и тысячи набросков дарили ей немалое удовольствие. Невозможно не осознать, что эти и другие интеллектуализации страха, порожденные блокировкой сексуальных желаний в браке с суровым супругом, создают символическое удовлетворение. Муж отказывал ей в любых проявлениях нежности.
Превосходство нравственных идеалов открылось в другом переживании «ведьмы».
Ее измучили тяжелые страхи, из-за внутреннего давления она не могла произносить имя Иисуса Христа, и однажды, прочитав 103-й псалом, она услышала добрые голоса, зовущие ее в кровать, и наутро у нее с плеч словно упала тяжелая ноша, а потом настало блаженство, и оно длилось часами. Утешение она получила и во сне. Она увидела себя на руках матери, и та сказала ей: «Твои грехи прощены». Ночью она увидела рядом с кроватью «красивую и несомненно добрую» собаку, которую восприняла как верного стража, и утешилась.
Интеллектуализация страха может исполнять функцию сознания, наказывающего за неверные шаги или предостерегающего от дальнейших проступков. Как пример приведу фантазию, порожденную страхом одного почтенного пекаря, который тридцать лет страдал от мысли, что произнесенное им проклятие привело к смерти человека. Многие духовники пытались с помощью рациональных советов и молитвы устранить это самобичевание, иррациональность которого он и сам хорошо видел. Однако его душевные страдания так не устранялись, а в лучшем случае ненадолго ослабевали.
Внешним поводом для появления губительной фантазии стало событие из его юности. В субботу вечером, когда он уже переоделся и собирался уходить, мастер сказал, что некий господин заказал на ближайшее воскресенье несколько пирогов, которые нужно приготовить немедленно. Разочарованный парень в гневе бросил: «Вот сдох бы этот хмырь!» – на самом деле он сказал еще грубее, о чем сразу пожалел. Прошло несколько дней, и мастер показал ему сообщение о смерти того человека. Как пламенный меч, душу юноши пронзил упрек: «Ты виноват в этой смерти!»
Почему так? И почему этот мучительный самоупрек не удавалось устранить? Ведь подросток, а затем и мужчина, соглашаясь с духовниками, постоянно повторял, что Бог не позволит человеку умереть из-за незначительных, брошенных в состоянии аффекта слов другого человека, и что столь тяжкая кара – отказ в прощении несмотря на все раскаяние, изменение нрава и стремление к спасению, – противоречит всем обещаниям Евангелия и Иисуса Христа!
Анализ показал, что за высказанным в гневе пожеланием смерти пряталось другое, неосознанное, которое даже привело к галлюцинациям. Видение случилось в том месте, где между ним и его отцом произошла некрасивая сцена: его обругали и поступили с ним очень несправедливо, и из-за этого он впал в ярость, в душе пожелал смерти отцу, и это стало причиной страхов. Типичная вера невротика в магическое действие таких желаний сильно укрепила представления о грехе. То, что человек, заказавший торты, умер вскоре после проклятия, усилило веру в магическую силу мыслей и слов. Теперь мы понимаем, почему мысли, имеющие отношение к осознанному греху, и усилия духовников оказались тщетными: более тяжкий грех (желание смерти отцу) остался без внимания, более легкий (желание смерти незнакомцу) принял на себя чувства, относящиеся к другому. Анализ быстро принес исцеление (псевдовина, см. выше).
Тем, что пекарь десятилетиями осуждал себя, он расплачивался за деяние, в котором его упрекало его же бессознательное. Он сам себя наказывал в соответствии с требованиями совести. Но это не истинная расплата, ибо настоящий грех – желание смерти отцу – оставался скрытым, а сознание отрицало справедливость мучительных фантазий. Десятилетиями наказание продолжалось без правильного отношения к проступку. Мы увидим подобные противоречия и моральные несоответствия, неизменно аннулирующие наказания, устраиваемые бессознательным, когда не получается разобраться с нравственной проблемой, поскольку это может произойти только на уровне сознания.
Действие фантазий, порожденных страхом, в этом случае заключалось в том, что в жизни юноши царили почти патологическое чувство справедливости и беззаветная любовь к жене и детям. Но и без мучений фанатично строгой совести этот человек был бы справедливым и добрым. Очень часто мы сталкиваемся с тем, что, когда совесть изливает себя в фантазиях страха, она губит нравственную жизнь. Больной, замученный фантазиями, пронизанными страхом, считает, что вследствие его моральных страданий, вызванных этими представлениями, у него есть право на аморальную жизнь. Это описал Шекспир в трагедии «Макбет» – грандиозном произведении с поистине пророческой психологической зоркостью в описании людей, которых фантазии, рожденные страхом, и предупреждают, и наказывают.
