Толпа, напротив, именно потому что является толпой и благодаря правящим в ней идеям и подчинению лидеру, часто обретает невероятное прибавление жизненных сил, что может привести к удивительным внешним успехам, – но может повлечь и катастрофу. Революционно настроенная масса иногда может по итогу прийти в состояние, которое своей дезорганизацией, отсутствием идеалов, пассивностью, летаргией гораздо больше производит впечатление патологического. Часто, но далеко не всегда, формирование толпы блестяще отторгает страх на длительный период. Но нельзя отрицать и противоположное – достигнутые успехи надолго не задерживаются, и чудовищная реакция разрушает структуру толпы, и при этом ненависть, жестокость, фанатизм новой толпы, пришедшей на смену старой (здесь мы можем называть ее «контр-толпа»), равны этим проявлениям у предшественницы, если не превосходят их. Впрочем, обычно многочисленные остатки прежней толпы сохраняются и переходят, часто сильно изменившись, в новую систему порядка или беспорядка.
Если сосредоточиться на сходствах, которые мы видим у человека в начале невроза, и убрать болезненные проявления, составляющие суть невроза – как и бывает, когда человека характеризуют словом «невротик», – то можно упростить нашу классификацию теории страха. Вместо того чтобы различать страх у невротиков и нормальных людей и страх как проблему коллективной психологии, мы теперь можем различить теории индивидуального и коллективного неврозов. Однако есть опасения, что здесь могут возникнуть недоразумения.
Значение вождя
Толпе требуется вождь. Часто она проталкивает на эту роль более или менее выдающегося мужчину (реже женщину); в других случаях некая доминирующая личность создает для себя послушную толпу, которая греется в лучах его величия и часто покоряется ему с настоящим воодушевлением. Человек гордится тем, что полностью принадлежит лидеру и принес ему в жертву собственную личность, ведь она тотчас же вернется, обогатившись достоинствами вождя.
Вождь управляет мышлением, управляет инстинктами, даже самыми дикими, используя их по собственному усмотрению, подхлестывает их или укрощает, как сочтет нужным, создает сублимации. В удовлетворении инстинктов, как сексуальных, так и удовольствия от агрессии или стремления к ненависти, а также в открытии пути к сублимациям, доставляющим удовольствие, он создает замену потере личностных ценностей. Он воспитывает толпу в направлении максимальной зависимости и подчинения, однако каждому отдельному человеку в своей толпе он находит такое место, что тому кажется, что в своем росте, в обладании властью, в преуспевании он обрел больше свободы.
Особенно важен следующий факт. Вождь на каждом шагу ограничивает личность человека. Он налагает чувствительные ограничения на свободу, но позволяет ему восстановить ослабленное эго намного более возвысившимся и даже идеализированным благодаря принадлежности к нему, вождю. Вождь принадлежит человеку и заботится о нем как отец. Величие и сияние вождя светит на членов толпы, проникает в их сердца, осчастливливая их. Его отважное мышление, великое сострадание и титаническая воля предлагают богатую замену мыслям, чувствам и желаниям человека, пусть даже свободным, но слишком недостаточным. Отдельная личность проецирует себя на вождя и впускает вождя в свое собственное «Я», так что он в каком-то смысле воплощен в вожде. Он живет в вожде, вождь живет в нем. Хоть эта любовь и не рождает полного отождествления, однако создает разновидность unio mystica, «мистического союза», который, несмотря на всю дистанцию и покорность, достигает высшей точки в предании себя вождю и полном принятии вождя в собственную личность. Здесь любовь говорит: «Ты – мой, я – твой»; и, хотя существующий дуализм не устраняется целиком, оба в каком-то смысле становятся едиными. Отсюда возникает чувство личностного роста, несмотря на сильный упадок индивидуально-личностных функций.
Вождь толпы должен, как справедливо подчеркивает Фрейд, быть сильным, тираничным. «Власть впечатляет толпы намного сильнее любви, чем любовь, но каждый должен думать, что вождь его любит. Он должен внушать уважение благодаря жестокой воле, суровой власти и успехам. Он не убеждает хитросплетенными аргументами – он, как диктатор, словно вбивает свои идеи и приказы. Для крепости толпы самое большое значение имеет личность вождя и любовь к нему»
[110].
Слабые растворения в толпе могут возникнуть и без соединения с личностью вождя, что показывает мода, хотя даже там действует страх – например, стать заметным или показаться отсталым либо бедным. И в моде невозможно не заметить обычные симптомы массовости: снижение интеллекта, чувства стиля, собственных волевых суждений; ослабление или усиление моральных ограничений, вплоть до бесстыдства с одной стороны и ханжества с другой. Здесь стоит упомянуть и студенческие акции. Иногда они подразумевают поразительное подавление личной свободы, а в США заходят даже до проявлений жестокости, и тем не менее они проходят без сопротивления, хотя ими и не всегда руководит вождь-диктатор.
Возникновение толпы: причины и процесс
Как объяснить, что человек в толпе готов терпеть невероятные лишения в отношении личной свободы и унижения своей личной духовной жизни, которыми обычно так гордится?
Прежние исследования уделяли слишком мало внимания одной из предпосылок возникновения толпы – страху. Формирование толпы, как и индивидуальный невроз, предполагает наличие сильного страха и блокировок любви. Люди, благодаря внешним и внутренним бедствиям, должно быть, пришли в такое отчаяние и беспомощность, что они потеряли доверие к собственному разуму, чувствованию и воле. Это происходит тогда, когда в своих поисках и стремлениях личность не находит выхода из своей внутренней или внешней нужды; опять же, это является одним из условий формирования толпы. Человек в своей гордости, должно быть, достиг положения отрекшегося от престола короля, который рад после несчастного правления сложить свое бремя вместе с регалиями. Вождь – это сильный, дельный помощник в страданиях, который из тесноты с ее страхом приведет к свободе. Личность с радостью передает ему все свои скомпрометированные способности, подобно тому, как команда корабля, попавшего в шторм в неведомых опасных водах, охотно передает командование и руль опытному рулевому и подчиняется его приказам. Среди внутренних бедствий нужно прежде всего назвать чувство вины, сомнения и страх наказания.
Фромм упоминает среди мотивов, ведущих к формированию толп, мазохизм. Без сомнения, есть люди, которые с ужасной алчностью ищут себе того, кто может их мучить. И в толпе они также, без сомнения, встречаются. Однако сам Фромм так красноречиво описывает преимущества, получения которых от своей толпы ожидает личность и которые она в удачных случаях действительно получает, что пассивная жажда мучений точно отходит на задний план. С другой стороны, я бы очень хотел подчеркнуть страх опасных последствий отчужденности от толпы после того, как она уже обрела власть.
Еще я считаю очень важным потребность найти объект для ненависти. Там, где преобладает тревога, обычно усиливается ненависть, если только нет мощных (и в большей особенности религиозных) компенсаций. Там, где широкие слои населения страдают в нужде, ненависть к beati possidentes, «богатым собственникам», эксплуататорам или другим реальным или мнимым виновникам бедствий, ко всем, от кого напрасно ждали помощи, скорее всего, будет очень интенсивной. Государство запрещает личности высвобождать свою ненависть. Тем более страстно та разгорается, особенно в виде жажды разрушения, когда восстают огромные массы. Общая ненависть – мощный катализатор, и общий гнев против общего врага часто удерживает вместе сильнее, чем любовь друг к другу и к вождю. Поэтому революционное и диктаторское правительство должно в полной мере подкреплять потребность масс в ненависти и создать для той поле действий, если хочет упрочить свое господство. После того как на свободу вырываются разрушительные желания, возникает чувство вины, и оно, в свою очередь, выступает как защита против мести, наказания и угрызений совести. Последние смягчаются благодаря большому количеству соучастников, разделяющих вину.
