В 1715 году Георг I подарил университету около тридцати тысяч книг в знак благодарности за лояльность Кембриджа дому Ганноверов в год якобитского восстания; в мятежный Оксфорд были посланы войска. Эта королевская библиотека, дубовые шкафы которой до сих пор еще стоят в коридорах, принадлежала скончавшемуся незадолго до этого епископу Илийскому, Джону Муру, собиравшему наряду с медицинскими и юридическими трудами первые издания Палладио, Ньютона и Шекспира, средневековые источники вроде «Церковной истории» Беды Достопочтенного (viii век) и иллюстрированные сокровища Book of Cerne и Book of Deer – молитвенник и Евангелие, созданные в ix и x веках. Особенной любовью у священника-библиофила пользовался Уильям Кэкстон, английский Гутенберг; его изданий в библиотеке Мура было более сорока, в том числе первая английская печатная книга «Сборник рассказов о Трое», 1475 / 1476. Труд Цицерона «Об обязанностях», изданный в 1466 году в Майнце, тоже попал в Кембридж вместе с королевской коллекцией – это первое печатное издание античного классика и одновременно старейший имеющийся в Англии экземпляр печатной книги.
Королевский дар утроил фонды университетской библиотеки. Некоторые из книжных сокровищ можно увидеть большей частью на специальных выставках. Но в читальном зале редких книг ученые сидят, склонившись над «Бестиарием» Генриха III или погрузившись во фламандскую роскошь часослова. Кембриджское собрание инкунабул – более четырех тысяч пятисот книг – третье по величине в стране после Британской и Бодлианской библиотек. К книжным редкостям причисляют также Codex Bezae Cantabrigiensis, тысячешестисотлетний манускрипт, содержащий Евангелие и Деяния Апостолов, написанный унциальным шрифтом. Почти вдвое старше самый ранний документ библиотеки – около восьмисот китайских предсказаний, вырезанных на кости, датируемых приблизительно 1200 годом до н. э. Другое бесценное сокровище – коллекция «каирской генизы»: примерно сто сорок тысяч фрагментов еврейских текстов за семьсот лет, обнаруженных в подвале каирской синагоги, несравненный источник информации о повседневной жизни евреев Средиземноморского региона начиная с ix века.
Когда королева Виктория в 1843 году находилась с визитом в Кембридже, в культурную программу входило посещение университетской библиотеки, где принц Альберт заметил, что здесь есть интересные рукописи. «Да, дорогой, – ответила королева. – Но только не останавливайся». Длина книжных полок составляет почти сто восемьдесят километров, и у посетителей может возникнуть ощущение, будто они обходят по кругу мировой дух и идут по проходам, как Ленц через горы: «Он не чувствовал усталости, только досадовал, что не может пройтись вверх ногами»
[97]. Эта библиотека состоит из множества библиотек. Она вобрала в себя собрания людей Церкви, ученых, учреждений: коллекция японских поваренных книг xvii века, архив премьер-министра Роберта Уолпола, библиотека собора в Питерборо, личная библиотека Джеффри Кейнса, книги общества Royal Commonwealth Society. Только дарвиновский архив насчитывает сотни рукописей и четырнадцать тысяч писем, многие из которых до сих пор не опубликованы.
В том, что старая университетская библиотека уже трещала по швам, отчаянно нуждаясь в новом помещении, не последнюю роль сыграли семьдесят тысяч томов актоновской библиотеки, рабочего архива скончавшегося в Тегернзее в 1902 году историка лорда Актона. Он был дипломатом и советником Гладстона, первым католиком на должности королевского профессора в Кембридже, родственником итальянских герцогов и баварских графов. Какое-то время лорд Актон был камергером королевы Виктории, которая восхищалась: «В случае смерти кого-то из моих родственников на континенте он мог выразить соболезнования на их родном языке». В Кембридж, а не в какой-нибудь немецкий университет, писатель Стефан Гейм, автор из Восточного Берлина, в 1992 году передал свой частный архив: дневники, письма и все рукописи. Так что если кто-то решит серьезно изучать творчество Гейма, милости просим в Кембридж.
Напротив библиотеки и на одной оси с ней находится Мемориал-корт того же архитектора, сэра Джайлса Гилберта Скотта, – здание, которое он спроектировал в 1923 году для Клэр-колледжа. Строительство этого студенческого общежития в неогеоргианском стиле стало первым шагом по расши рению колледжей через Бакс на запад, что в те времена было весьма спорным шагом. Открытое флигельное строение – это новая библиотека Клэр-колледжа, которая расположилась здесь в 1986 году, серебристо-серый кирпичный восьмиугольник работы архитектора Филипа Доусона.
О погибших не только из этого колледжа напоминает скульптура «Павший воин» Генри Мура 1956 года, современный архетип всех, кто пал в бою. Рядом с этим памятником растет большая сосна. Соседство природы и искусства так же свойственно этому городу, как переплетение жизни, учебы и смерти.
Робинсон-колледж и Черчилль-колледж: новые основатели, новые идеи
Университет, в котором стоит учиться, – это тот, в котором студент находится в личном контакте с аурой и опасностью первоклассного, в котором он становится к этому восприимчивым.
Джордж Стайнер. «Список опечаток» (1997)
Вы тоже можете основать колледж. Как Дэвид Робинсон, который в пятнадцать лет ушел из школы, поработал в велосипедном магазине своих родителей в Кембридже, пока не понял, что сдачей телевизоров напрокат можно заработать больше – во всяком случае достаточно, чтобы стать одним из самых преуспевающих владельцев конюшен скаковых лошадей в Англии и в конце жизни на самом деле сделать себе имя в родном городе, пожертвовав около тридцати миллионов евро на строительство Робинсон-колледжа. Открывала колледж в 1981 году королева Елизавета, пожаловав сыну торговцев велосипедами дворянское звание. Все произошло, как в сказке. И, как в Средневековье, у этого самого молодого колледжа есть все, что положено: сторожевая башня, часовня и холл, библиотека и комнаты на четыреста студентов.
Пандус из жженого кирпича ведет нас от Грейндж-роуд ко входу в Робинсон-колледж. Резко выдается вперед сторожка – с таким гостеприимством, словно с башни в вас сверху целятся из лука. Как падающие решетки смотрятся шпалеры и оконные решетки на длинной внешней стене. Похожий на крепость колледж заперся от улицы на все замки. Два архитектора из Глазго, Эндрю Макмиллан и Ази Мецштейн, построили два кольца зданий, похожих в плане на перевернутую литеру L. Во внешнем здании – офисы, часовня и библиотека, во внутреннем флигеле – студенческие общежития и столовая. Между ними чуть-чуть клаустрофобии: ущелье из тесных двориков и подходы к лестницам. Железобетонные конструкции обложены кирпичом – миллион с четвертью сделанных вручную переливающихся всеми оттенками красного дорсетских кирпичей. Насколько виртуозно продолжена традиция использования жженого кирпича, показывает вход в часовню, ступенчатый портал как геометрическая абстракция. Блистательна и сама часовня, для которой Джон Пайпер выполнил два витража «Свет мира» – озарение светом и буйство красок.
За двойным кольцом зданий прячется один из самых красивых в Кембридже садов, с небольшим озером и старыми деревьями. Там растет, кстати, очень редкая плакучая веллингтония, мамонтово дерево, в элегантном трауре склоняющее макушку, словно выполняя в высшей степени экспрессивную танцевальную фигуру в стиле Мэри Вигман.
