О грандиозных планах Уолси можно судить по ансамблю Том-квод – самый большой в Оксфорде внутренний двор со стороной восемьдесят метров. Посередине стоит фонтан со скульптурой – величавой, но не лишенной грации статуей Меркурия, посланца богов, – с фонтана Медичи во Флоренции, построенного в 1580 году Джиованни да Болонья (копия 1670 года). Пруд, задуманный как отхожая яма, окружен обширным газоном. Вокруг проложены пешеходные дорожки. Лишь по верхушкам пилястров и контрфорсов можно догадаться, что когда-то здесь планировалась галерея, подобная той, что была в Магдален-колледже, где учился Уолси. Кардинал привлек к работам лучших королевских каменщиков, участвовавших в строительстве Вестминстерского аббатства и Виндзорского замка – Джона Люббинса и Генри Редмана. К моменту падения Уолси, в 1529 году, они полностью завершили южную часть ансамбля, а восточный и западный флигели достроили лишь наполовину. Сторожевая башня также оставалась незавершенной до 1681 года. Потом появился Кристофер Рен и увенчал Крайст-Черч знаменитой башней Том-тауэр, которая с тех пор является неотъемлемой частью городского силуэта.
Том-тауэр, первое неоготическое строение Кристофера Рена, слывет одним из наиболее своевольных образчиков барочной готики, эдаким гермафродитом, немыслимым без средневековой традиции сторожевых башен. На первом этаже (эпоха Тюдоров) наряду с двумя восьмиугольными угловыми башенками над квадратом промежуточного этажа архитектор водрузил главную башню, также восьмиугольную; все три увенчаны изогнутыми куполами, контуры которых поддерживают мотив килевых изгибов, воплощенный в декоративных готических фронтонах и нишах. Так проявилось уважение Рена к консерватизму: готическое здание он завершил в неоготическом стиле. Потрепанный временем привратник, скульптура барочного мастера Френсиса Бёрда (1719) над порталом, – это кардинал Уолси. Высоко на колокольне качается Большой Том, главный колокол колледжа весом почти семь тонн, получивший имя в честь Томаса Беккета.
Когда родители Алисы куда-нибудь уезжали, Льюис Кэрролл, бывало, поднимался с дочерьми Лидделлов на колокольню. Они карабкались вверх по удивительной винтовой лестнице из дуба, построенной по эскизу Рена, ныне, к сожалению, утраченной, и останавливались лишь возле Большого Тома. Им разрешалось разбудить его, дотронувшись палкой: тогда колокол начинал рычать, как старый лев. Позднее, в «Зазеркалье», все, конечно, будет наоборот: там Лев заговорит «голосом приглушенным и полым, словно огромный колокол». Квартира Льюиса Кэрролла в северо-восточной части Томквода ныне представляет собой студенческую гостиную.
Веерные своды, раскрывающиеся книзу с такой роскошной беспечностью, будто это и есть самая настоящая готика, а не просто одно из самых ранних к ней возвращений, вообще характерны для оксфордского консервативного стиля – строительство было закончено в 1640 году. Кажется, что одна-единственная центральная колонна удерживает весь свод целиком. Но впечатление обманчиво, каменные ребра колонны – элементы чисто декоративные и не имеют отношения к конструкции здания. Два широких, отнюдь не средневековых, лестничных марша ведут вверх к Большому залу, выдержанному в духе как раз тех времен: под мощным арочным сводом раскинулся самый большой довикторианский зал Оксфорда и Кембриджа.
Именно в этой трапезной снимались сцены, происходившие в главном зале Хогвартса, школы волшебников из бестселлера Джоан Роулинг «Гарри Поттер и философский камень».
В огромной столовой колледжа Крайст-Черч все блестит и сверкает. Пахнет нардовой мазью и воском для натирки полов. Длинные, натертые до блеска дубовые столы, стулья с изогнутыми неоготическими спинками. На тарелках – эмблема колледжа, кардинальская шапка. Студенты завтракают и обедают здесь, как в самом обычном кафе, по вечерам же столы сервируют, причем возможны два варианта: неформальный ужин и formall hall (полный церемониал) в мантиях, с молитвой на латыни. Председательское место в главном углу зала занимает Генрих VIII в полный рост, с широко расставленными ногами – копия пропавшего из Уайтхолла портрета, выполненного Гансом Гольбейном. Вокруг короля по стенам находятся знаменитости в золотых рамах: Джон Локк, Джон Уэсли, Уильям Гладстон, У. Х. Оден – звезды Крайст-Черч-колледжа кисти Гейнсборо, Рейнольдса, Лоуренса, Милле, Сазэрленда. Не просто обыкновенный для колледжей пантеон славы, а национальная портретная галерея в миниатюре. Ученые, поэты, высшие чины политики и Церкви – сплошь громкие имена. В этом сверхконсервативном колледже женщины пока не удостоились чести быть увековеченными в парадных портретах – за исключением двух Елизавет, I и II, в статусе посетительниц с королевской инспекцией.
Справа от входа висит портрет Льюиса Кэрролла, написанный после его смерти и довольно меланхолический. Сверху свет льется в зал через «Окно Алисы»: витраж по мотивам кэрролловских историй. Насколько же крошечной и потерянной должна была ощущать себя девочка Алиса в таком огромном зале, среди всех этих громадных существ за столом своего отца, ректора колледжа, пока наконец не попробовала пирожок, который помог ей вырасти, а потом все выше и выше, пока она не стала похожа на старые длинношеие фигурки из мейсенского фарфора на каминной полке, а голова ее не уперлась в потолок. К high table ведут три ступени: он расположен на подиуме, приподнятом над общим академическим уровнем.
В торце – портрет ректора Лидделла. Возле него дверь, едва различимая в обшитой досками стене. «Это Кроличья нора, – объяснил мне один из смотрителей. – Ведет прямо в Старшую гостиную, клуб донов. Через эту дверь они выходят из своего корпуса, быстро поглощают пищу и вновь исчезают в норе». Будучи куратором Старшей гостиной, Льюис Кэрролл в течение нескольких лет должен был следить за тем, чтобы у его коллег всегда было в достатке газет, писчей бумаги, а главное, чая и вина. В иерархии Крайст-Черч-колледжа ему не удалось подняться выше.
Именно в Ректорском саду Льюис Кэрролл впервые встретил прообраз своей Алисы – 25 апреля 1856 года, когда ему захотелось сфотографировать собор. В саду возле Алисиной калитки до сих пор растет дерево, где, как утверждают, сидел тот самый Чеширский Кот, оставшийся в веках благодаря своей широкой улыбке.
Ровно в пять минут седьмого начинается вечерняя служба. Мальчики-хористы в тюдоровских шапочках поют молитву – неизменно, с тех самых пор, как в 1525 году кардинал Уолси основал здешний хор. Под сводами норманнских аркад поют они «Слава Тебе, Троица!» первого здешнего хормейстера Джона Тавенера, гимны Уильяма Уолтона, в свое время тоже певшего в этом хоре. Чарующая церковная музыка, интеллектуальные проповеди, вся в целом атмосфера собора Крайст-Черч создают даже у атеистов невероятное ощущение контакта если не с самим Господом, то, несомненно, с историей Англии.
Этот самый маленький в стране собор одновременно является часовней самого большого оксфордского колледжа. Длина собора Крайст-Черч – всего сорок восемь метров; часовня Кингз-колледжа в Кембридже, к примеру, вдвое длиннее. Исторически первая церковь, стоявшая в этом месте, исчезла бесследно: то был женский монастырь viii века, основательницей которого считается Св. Фридесвида, хранительница Оксфорда. Во второй половине xii века на фундаменте легенды каноники-августинцы возвели церковь в том самом виде, в каком ее можно видеть и сегодня. Вернее, сегодня она еще лучше – после реставрации сэром Джорджем Гилбертом Скоттом в 1870–1876 годах. Одно из его норманнских дополнений – знаменитое окно с розами в восточном торце здания.
