– Мисс Армстронг!
– Да, сэр?
– Не желаете ли послушать речь Черчилля по радио? Я раздобыл немного джина в Министерстве обороны.
– Замечательно, сэр.
Был конец рабочего дня, и Джульетта собиралась в «Посольский клуб» с Клариссой. Но она решила, что не послушать речь нового премьер-министра – значит манкировать своим патриотическим долгом. Хотя она гораздо охотней пошла бы танцевать, чтобы забыть горести своей страны. Особенно учитывая, что Черчилль предлагал лишь неприятный коктейль из крови, тяжкого труда, слез и пота. «Нам предстоит чрезвычайно суровое испытание».
Однако Джульетта прониклась речью и вдруг почувствовала себя очень взрослой и серьезной – хотя это, возможно, из-за джина.
– Как вы думаете, мы справимся? – спросила она.
– Бог знает, – ответил Перри. – Положение тяжелое. Мы можем только сделать все, что от нас зависит.
Они сдвинули стаканы, и Джульетта сказала:
– За победу.
– За мужество, – поправил ее Перри. – Ключевое слово – мужество, мисс Армстронг.
И они осушили стаканы.
Маскарад
– Званый вечер?
– Суаре. Вы ведь придете, дорогая, да? – спросила миссис Скейф.
– С удовольствием, – ответила Джульетта. – Это на Пелэм-Плейс?
Миссис Скейф засмеялась:
– Боже мой, нет, конечно! Друг дал мне попользоваться помещением.
«Суаре» планировалось как сборище «единомышленников».
– У нас впереди великие времена, дорогая.
Джульетта нервничала – оказалось, что на суаре она пойдет одна. Она привыкла к невозмутимому вязанию миссис Амброз и даже к блистательному равнодушию Жизели. Но на этот раз Айрис должна справиться сама. Дебют в роли солистки.
«Помещение» оказалось пышным бальным залом в богатом особняке на Пэлл-Мэлл. Интересно, подумала Джульетта, что это за друг такой, если он (или она) может предоставить в пользование подобную роскошь. Массивные колонны из мрамора, узором и цветом напоминающего сырое мясо, стояли в два ряда, и резные капители сверкали позолоченными листьями аканфа. В сияющих настенных зеркалах отражались гигантские люстры. В таких залах мужчины подписывают договоры, гибельные равно для победителя и побежденного, а девушки в заемных платьях теряют хрустальные башмачки.
Расклейка листовок и гадкие выкрики в кинотеатрах – ведь это все жалкие мелочи. Более того, это лишь дымовая завеса для отвода глаз. Настоящая сила «Правого клуба» – в другом. В Уайтхолле, в недрах надменных лондонских клубов, в сиятельных залах вроде этого. Бетти и Долли мира сего – рядовые с мелочными заботами о погоде, цене автобусных билетов и продуктовых карточках. А здесь – здесь собираются исключительно генералы. Именно они будут устанавливать новый миропорядок, если придут немцы.
Перри купил Джульетте новое платье для этого вечера. Атласное, кроенное по косой и весьма откровенное. Перри настоял, чтобы она его купила. Он даже пошел с ней в «Селфриджес», и продавщица шепнула ей в примерочной:
– Какой щедрый. Вам повезло.
На что Джульетта ответила:
– Может быть, это ему повезло.
Я – подарок. Яблоко, ждущее, чтобы его сорвали с ветки. Роза. Жемчужина.
– И я решил, что вот это окажется нелишним. – Он протянул ей коробочку, обтянутую зеленым сафьяном.
Джульетта открыла. Внутри, в гнездышке из белого атласа, лежали бриллиантовые серьги.
– Ох… – сказала она.
– Бриллианты, – объяснил он, словно она могла их не опознать. – Очень хорошие, – во всяком случае, мне так сказали. Они застрахованы, но постарайтесь их не потерять. Их нужно вернуть завтра.
– Ох…
Значит, это не подарок. Ну давай, вручи мне тыкву и шесть крыс, и дело с концом.
– Если спросят, это вам подарил отец на ваш двадцать первый день рождения.
– Мне только восемнадцать.
– Да, но вы кажетесь старше.
Интересно, она из-за этого более привлекательна для него или менее привлекательна?
– А вы сказали, что мой отец умер, – напомнила она.
– И правда.
Она удивилась. Перри никогда ничего не забывал. Сегодня утром в «Долфин-Сквер», когда они пили одиннадцатичасовой чай, у Перри из рук выскользнула чашка и разбилась о пол тесной кухоньки. Перри застыл, уставившись на разбросанные по полу осколки.
– Я нынче сам не свой, – наконец сказал он.
Джульетта подумала, что он-то свой, просто его – двое, как две стороны вращающейся двери. Доктор Джекилл, позвольте представить вам мистера Хайда. Дуалист.
Тогда он ушел, предоставив ей подбирать осколки.
Сейчас он вздохнул и с заметным усилием взял себя в руки:
– Значит, это семейная драгоценность, досталась вам по линии матери.
Сидя под чудовищно горячей сушилкой для волос в парикмахерской в Найтсбридже и отдав руки на истязание маникюрше, Джульетта ощущала себя не столько Золушкой, сколько жертвой, приготовляемой на заклание.
– А, Айрис, дорогая! – воскликнула миссис Скейф, беря курс на нее; в кильватере миссис Скейф клубилось кружево. – Я так рада, что вы смогли прийти! Какие красивые серьги!
– Они остались мне от матери. После ее смерти.
Миссис Скейф обняла ее за плечи и утешительно сжала:
– Бедная, милая моя Айрис.
Сама миссис Скейф надела жемчуга – чокер из трех нитей в стиле королевы Марии. Она всегда носила что-нибудь на шее – шелковый шарф, какую-нибудь горжетку. Джульетта решила, что они скрывают под собой шрам, но миссис Амброз отрезала: «Дряблая шея».
В дальнем конце зала был установлен бар, вопиюще современный, сверкающий стеклом и хромом среди всего этого мрамора. Но миссис Скейф выхватила бокал хереса у проходящей с подносом официантки. («Не сутультесь, вы не в „Лайонсе“ служите!») Она вручила херес Джульетте:
– Держите, дорогая. А теперь пойдемте, я хочу вас много с кем познакомить.
О боже, подумала Джульетта. Вот оно.
Миссис Скейф резала толпу мощным ростром своего изобильного бюста, прокладывая канал для Джульетты, которая послушно тащилась следом. Ее несколько раз представили как «нашего маленького отважного штурмовика», и люди, с которыми ее знакомили, смеялись, словно это было что-то хорошее. Перри велел ей запомнить всех виденных гостей, но здесь было так людно и все имена сбивались в кучу… лорд такой-то, достопочтенный сякой-то, судья, член парламента, епископ и… Кларисса?!
– Достопочтенная Кларисса Марчмонт. Кларисса, милая, позвольте представить вам Айрис Картер-Дженкинс.
– Здравствуйте, Айрис, – сказала Кларисса. – Как отрадно видеть среди нас еще одно юное лицо, правда, миссис Скейф?
