Канаи и его жена повторили сказанное Аикурой. К удивлению следователей, почти то же самое повторил и Эйкити Кикуока. Тот знал лишь, что Уэда не женат, молчалив по натуре, братьев и сестер не имеет, а отец его умер. Он один у матери, живет она в префектуре Осака, в городе Моригути. Они с Уэдой пару раз выпивали вместе, вот и все отношения.
К трем вопросам, которые были заданы Кусаке и Тогаю, полицейские добавили еще один: «Кто, по вашему мнению, мог желать смерти Уэде?», но результата это не дало. Все как один заявили, что понятия не имеют.
– Канаи-сан, во сколько вы прибежали в первый номер?
– Я услышал крик Аикура-кун примерно пять минут второго и минут десять лежал в кровати, не зная, что подумать.
– А мужской голос вы слышали? Мужчина кричал?
– Да-а, э-э…
– А в окно вы не выглядывали?
– Нет.
– Когда вы вернулись в свою комнату?
– В два, без каких-то минут.
– И вам пришлось два раза пройти через салон, туда и обратно?
– Ну да, конечно.
– По пути вам никто не встречался? Ничего странного не заметили?
– Нет вроде.
Единственное, что удалось выяснить из беседы с Канаи – если, конечно, верить его словам, – это то, что в промежутке между часом пятнадцатью и часом пятьюдесятью пятью никого подозрительного на пути между комнатами номер девять и один замечено не было. Вот и весь улов.
В любом случае никто из этих людей не имел твердого алиби. Они разошлись по комнатам в половине десятого, переоделись в пижамы, и, как люди воспитанные, не могли и помыслить, чтобы выйти в коридор в таком виде (исключение составил только Митио Канаи). После ужина все уединились в своих комнатах, словно залегшие на зиму в берлогу медведи.
В этом доме, где в каждой комнате была ванна с туалетом, гости вели себя как в гостинице. Троим полицейским, которые выросли в несколько иных, не столь комфортных условиях, понять такое поведение было трудновато. В общежитиях полицейской академии по вечерам жизнь кипела главным образом в коридорах, а не в комнатах.
Следующим следователи решили допросить Ёсихико Хамамото, попытаться выяснить у него, почему все гости разбрелись по своим номерам.
– От вас мы услышали то же, что говорили нам другие. Получается, что все с Уэдой почти не разговаривали, из комнат никто не выходил, ничего не слышал и не видел. Поэтому и алиби ни у кого нет. Почему, интересно, все заперлись у себя и нос за порог не высовывали?
– Может, потому, что все захватили с собой только пижамы, а…
– Ну что же вы? Продолжайте.
– …халаты и ночные рубашки не приготовили, – отвечал Ёсихико.
Следователи понимающе кивнули, хотя из такого ответа они уяснили для себя только одно: дом, где они оказались, и в самом деле штука серьезная. Что они сами будут делать этой ночью, не имея даже пижамы?
* * *
Следующей вызвали Эйко Хамамото. Усикоси поставил перед ней все те же три вопроса.
– Алиби у меня нет. В промежуток между началом второго и примерно до двух я была с отцом, а потом с Аикурой-сан и Канаи-сан. В номере первом. А вот чем я занималась с двенадцати до половины первого, никто подтвердить не может.
– Хм-м… Наконец нашелся еще один человек, выходивший из своей комнаты. Кроме Канаи-сан. Похоже, у вас-то есть халат.
– Что вы имеете в виду?
– Да так. Это я про себя. Какие у вас были отношения с Кадзуя Уэдой?
– Никаких. Мы с ним даже не разговаривали. Так, несколько слов.
– Ну конечно. Да, собственно, и о чем…
– Какой следующий вопрос?
– Не удивило ли вас чье-то поведение, не слышали ли вы каких-то странных звуков?
– Нет, я ничего не видела.
– Хм-м… То есть вы отправились спать и не выходили из своей комнаты, до того как услышали крики Аикуры-сан?
– Нет. Хотя… один раз все-таки выходила.
– Ага!
– Я проснулась от холода и решила выйти посмотреть, плотно ли закрыта дверь, ведущая к перекидной лестнице.
– И что?
– Нет, она не была закрыта как следует.
– Такое бывает?
– Иногда со стороны башни дверь как-то не очень хорошо закрывается.
– И вы ее закрыли как надо?
– Да.
– И в каком часу?
– Э-э… Минут за двадцать до того, как я услышала крики Аикуры-сан. Или за полчаса… Я не смотрела на часы.
– Значит, около половины первого?
– Думаю, так. Хотя, возможно, и позже.
– Расскажите, пожалуйста, подробно, что произошло, когда вы услышали Аикуру-сан.
– Я лежала в постели, не спала по причине, о которой я вам сказала, и услышала крик. Очень громкий. Подумала: «Что происходит?», стала прислушиваться. Потом послышался другой крик, уже мужской, как мне показалось. Я встала с постели, отворила окно и выглянула наружу.
– Увидели что-нибудь?
– Нет. Уже светила луна, и на снегу было далеко видно, но я не заметила ничего особенного. Потом крик повторился, я вышла и постучала в дверь первого номера.
– Хм-м. И следом появился ваш отец?
– Совершенно верно. А за ним – Канаи-сан.
– А что вы думаете о том, что видела Аикура-сан?
– Думаю, ей все приснилось, – без колебаний заявила Эйко.
* * *
Следующим в библиотеку вошел Кодзабуро Хамамото. Выслушав три вопроса Усикоси, он решил с самого начала удивить следователей:
– Мы несколько раз говорили с Уэдой по душам.
– О! А почему? – Усикоси и Окума посмотрели на него с недоумением.
– Почему? Ну как сказать… А что, нельзя было?
– Ха-ха! Ну почему же нельзя? Просто когда слышишь, что такой человек, как вы, личность широко известная и заслуживающая памятника при жизни, вступает в задушевные разговоры с простым шофером, да еще молодым, это производит странное впечатление.
– Ха! А на меня производит странное впечатление, когда такое мнение высказывает сотрудник полиции, которому по долгу службы полагается стоять на страже общественного порядка. Если я нуждаюсь в интеллектуальном стимуле и удовлетворении своих духовных потребностей, то готов вступить в разговор с кем угодно, даже с проституткой. А с Уэдой мне захотелось поговорить, потому что он проходил армейскую службу. Я расспрашивал его о нынешнем состоянии сил самообороны.
– Вот как? Вы общались с ним только здесь, у себя дома?
– Естественно. Где еще может представиться такой случай? Я же никуда не уезжаю из этого дома. Мы построили его год назад, а до этого жили в Камакуре. Кикуока-сан навещал нас там, Уэда уже тогда служил у него водителем. Но там у нас не было случая поговорить.
