«А как же опрокинутые диван и стол, труп с ножом в спине?! Что здесь произошло?!» – ломал голову Усикоси, стараясь хотя бы внешне сохранять спокойствие.
– Одзаки-кун, проводи всех в салон. Анан, звони в управление!
– А с разбитой вазой что делать? – поинтересовался Окума.
– Соберите осколки и выбросите.
«Вместе с моей репутацией», – пробормотал себе под нос Усикоси, складывая руки на груди.
* * *
Вскоре, преодолев подъем, подкатила еще дюжина полицейских, и в доме снова поднялась суматоха. Усикоси все больше одолевало чувство, что он проигрывает в схватке с кровавым маньяком. Откуда тот здесь взялся?! Как без малейших колебаний, в присутствии в доме четверых полицейских, решился на новое убийство? Зачем, не считаясь ни с чем, пошел на это?
И почему снова запертая комната? Ведь не могли эти двое совершить самоубийство! Надо быть ненормальным, чтобы поверить в такую версию. Тем более что у Кикуоки нож торчит в спине.
Его публично унизили. «И я так просто это не оставлю», – думал Усикоси. Но надо признать, что он во многом ошибся – в расчетах, в понимании ситуации. Как офицер полиции он не должен был исключать возможности, что за одним убийством последует второе, что он имеет дело с серийным убийцей. Надо взять себя в руки и начинать все сначала.
К вечеру поступили данные экспертизы о предполагаемом времени смерти потерпевшего. Получалось около одиннадцати с возможным получасовым отклонением в ту и другую сторону. То есть между половиной одиннадцатого и половиной двенадцатого.
– Сразу приступим к вопросам, – обратился Усикоси к оставшимся гостям, хозяевам и прислуге. – Что вы делали минувшей ночью между десятью тридцатью и одиннадцатью тридцатью?
– Мы, – первым отозвался Кусака, – сидели в салоне вместе с господином полицейским.
– Мы – это кто?
– Я, Тогай-кун, потом Ёсихико, Хаякава-сан с женой и Кадзивара-кун. Шесть человек.
– И до какого времени вы находились в салоне?
– До начала третьего. Я посмотрел на часы – было уже два часа, и все быстренько пошли спать.
– Все шестеро?
– Нет, – вступила в разговор Тикако Хаякава. – Мы ушли к себе примерно полдвенадцатого.
– Вы с мужем?
– И я тоже, – добавил Кадзивара.
– Значит, вы втроем проходили мимо четырнадцатого номера около десяти тридцати?
– Нет, не проходили. Когда спускаешься по лестнице, четырнадцатый номер с другой стороны.
– Хм-м… Тогда другой вопрос: не слышали ли вы каких-нибудь звуков с той стороны? Или, может, видели кого-то в коридоре?
– Вы знаете, ветер так шумел, что…
– Понятно.
Усикоси решил, что – по крайней мере, пока – можно исключить эту троицу из числа подозреваемых. Однако тот факт, что в районе половины двенадцатого эти люди находились недалеко от четырнадцатого номера, может иметь большое значение. Мог ли преступник к тому времени уже сделать свое дело и уйти?
– Значит, те, кто остался в салоне, просидели там до двух часов?
– Совершенно верно. Вместе с господином Ананом.
– Анан-кун, это так?
– Так.
«Итак, Кусаку, Тогая и Ёсихико можно смело исключить. Не говоря уж о Кодзабуро, с которым мы были вместе всю ночь», – размышлял Усикоси.
– Хаякава-сан! Вы вчера вечером заперли все двери?
– Да, около пяти вечера. Подумал, что после убийства господина Уэды это не будет лишней предосторожностью.
– Хм-м…
Этот факт подтверждал, что маньяк-убийца находится в доме. Другими словами, он сидел сейчас перед Усикоси среди одиннадцати человек, собравшихся в салоне. Семерых инспектор уже исключил. Оставались Эйко Хамамото, Куми Аикура, Митио и Хацуэ Канаи. И почти все подозреваемые – женщины!
– Хамамото-сан и Аикура-сан, а вы что скажете?
– Я уже отдыхала в своей комнате.
– Я тоже.
– Иначе говоря, свое алиби вы подтвердить не можете?
Две девушки немного побледнели.
– Но… – Куми, казалось, прокручивала в голове какую-то мысль. – Чтобы попасть из первого номера в четырнадцатый, нужно пройти через салон, где в это время находились господин Анан и другие…
– Верно, мне это тоже пришло в голову! Невозможно попасть в четырнадцатый номер, минуя салон. Он находится в цокольном этаже, окон в комнате нет. Даже если выйти наружу, туда все равно не войдешь.
– Да-да.
– Подождите, подождите! Что же получается? Вы нас подозреваете?! Я все время был в комнате, в девятом номере. Жена подтвердит. – В голосе Митио Канаи звучали панические нотки.
– В случае, когда муж и жена…
– Нет, нет! Послушайте! От этого убийства больше всего страдаю я. И жена тоже. Самый жестокий удар смерть Кикуоки-сан наносит по нам. Тут дело такое… не хочется говорить, но придется. В нашей компании существуют разные группировки. Я всегда стоял за Кикуоку-сан. Я его верный сторонник и последователь уже лет пятнадцать. Я и сюда приехал, следуя за ним. Если надо расследовать мой случай, я не возражаю. Расследуйте всё как следует. Какая у меня впереди жизнь без шефа? Один мрак! Представить не могу, что я буду теперь делать… Зачем мне его убивать? Какой резон мне это делать?! Если б я знал, что кто-то собирается его убить, все сделал бы, чтобы защитить его. Ради собственной жизни. Я его не убивал! Да посмотрите на меня! Я же настоящий замухрышка! Можете себе представить, чтобы я сцепился с шефом, да еще справился с ним? Бред! Это не я! Не я! И не жена, конечно. У нее тоже никаких причин нет.
Усикоси вздохнул. А он, оказывается, разговорчивый, если загнать его в угол… Все, что он говорит, очень похоже на правду. Но раз так, подозреваемых вообще не остается. Веселенькая история!
– Хамамото-сан, мы можем еще раз воспользоваться вашей библиотекой? Нам надо посовещаться.
– Да-да, конечно. Она в вашем распоряжении.
– Спасибо. Идемте! – поторопил Усикоси коллег.
Сцена 7. В библиотеке
– В первый раз сталкиваюсь с таким идиотским делом! – заявил инспектор Окума. – Что это вообще такое? Смерть наступила от ножевого ранения. Подтверждено?
– Подтверждено. Вскрытие показало. В организме обнаружили снотворное, но в малой дозе. Смерть оно вызвать не могло.
– Что же происходит в этом чертовом доме?
– Эксперты обработали четырнадцатый номер, но ничего не нашли. Никаких потайных дверей, шкафов, ничего такого. Как и в десятом номере.
– А потолок?
– С ним то же самое. Самый обыкновенный потолок. Можно, конечно, вскрыть и стены, и потолок. Может, под ними что-то и будет. Но пока в этом нет необходимости. Есть дела поважнее.
