– То есть попасть в его комнату до того, как произошло убийство, никто не мог?
– Именно так. От всех остальных комнат есть по два ключа. Они находятся у прислуги. Когда приезжают гости, они получают один ключ, а другой хранится у Эйко. Такая система. Четырнадцатый номер – единственное исключение. Поэтому туда и поселили самого богатого гостя.
– Ого!
– Перед всеми в салоне я об этом, конечно, заявлять не буду, но здесь скажу: я поднимаю руки. Потому что, как сказал Окума-сан, преступника нет. Его нет среди одиннадцати человек, о которых мы говорим, – заявил Одзаки.
– Хм-м…
– Этот случай такой же запутанный, как первое убийство. С ним осталось много неясных моментов, которые мы вынуждены отложить пока в сторону. Во-первых, мы не разобрались со следами, точнее, их отсутствием. Замок в комнате Уэды проще некуда, можно делать что хочешь, но снег за дверью остался совершенно нетронутым. Никаких следов ни у выходов из дома, ни вокруг него, ни на лестнице, ведущей в десятый номер. Если все, кого мы опросили, говорят правду и Кусака тоже не врет, снег, лежавший во дворе, по которому они шли к месту преступления, был не тронут. Вот такая проблема.
Дальше – палки, которые Кусака видел вечером накануне убийства Уэды. Не говоря уже об этом уродце Големе… И еще, Усикоси-сан: Уэду убили двадцать пятого ночью. А днем? Мы собирались проверить, была ли днем эта чертова кукла в третьем номере. Проверили?
– Была. Хамамото ее там видел. Кукла сидела на своем месте.
– Вот как? Значит, подозреваемый вытащил ее из комнаты незадолго до убийства Уэды… Погодите минутку! Загляну в соседнюю комнату, мне надо посмотреть на куклу.
Голема уже вернули в Зал тэнгу. Одзаки выскочил из библиотеки.
Окума воспользовался возможностью, чтобы ввернуть несколько слов:
– Я думаю, что в десятый номер тоже никто снаружи, то есть через дверь, не входил. Но там вентиляция выходит внутрь дома. И кто-то запросто мог через эту дырку что-то замутить.
– Да, но отверстие находится слишком высоко.
– Ну или этот тип пролез туда по потайному ходу, или еще как-то.
– Усикоси-сан! – Это был Одзаки. – У куклы на руке, на правой, шнурок!
– Что?!
– Посмотрите сами!
Трое детективов, стараясь обогнать друг друга, рванули из библиотеки. Голем сидел у окна, расставив ноги; на его правом запястье был завязан белый шнурок.
– Черт знает что! – сказал Усикоси. – Пошли обратно. Достали уже своими приемчиками!
– Это как пить дать убийца.
– Может, и так. Эксперты отнесли Голема на место, и вот – пожалуйста. Кто-то с нами в игры играет…
Все трое вернулись на свои стулья в библиотеке.
– Теперь снова о следах. Предположим, их стерли каким-то хитроумным способом. Но какой в этом смысл? С убийством Кикуоки все ясно почти на сто процентов – преступник находился в доме. Если после Уэды он задумал убить еще и Кикуоку, какая была необходимость специально заметать следы?
– Ладно, поехали дальше.
– Возвращаемся к тому, что никаких следов не было и убийца каким-то образом ухитрился совершить убийство, не выходя на улицу…
– А я о чем говорю! – громогласно провозгласил Окума.
– Но как же кукла? Она что, сама на улицу выпорхнула? Сомневаюсь. Убийца находится здесь, в доме. Это понятно. Следов нет, а как много мы узнали бы, если б они были… Прежде всего, поняли бы, мужчина или женщина. По длине шага легко установить рост и пол. Если длина шага показывает, что это женщина, но отпечаток мужской обуви, можно предположить, что женщина намеренно надела мужские ботинки. То есть безопасности ради следы лучше стереть, насколько это возможно.
В этот момент в дверь кто-то постучал.
– Да! – в один голос откликнулись застигнутые врасплох полицейские. Дверь медленно отворилась. На пороге стоял склонившийся в легком поклоне Кохэй Хаякава.
– М-м… Извините за беспокойство. Я хотел сказать, что обед почти готов.
– А-а… Спасибо.
Дверь стала закрываться.
– Хаякава-сан! После смерти Кикуоки вам стало легче? – бросил вслед собравшемуся удалиться домоправителю Усикоси.
Глаза Хаякавы расширились, лицо залила мертвенная бледность. Его рука вцепилась в дверную ручку.
– Что вы такое говорите?! Вы думаете, я имею отношение…
– Хаякава-сан, не следует недооценивать полицию. Мы узнали всё о вашей дочери Ёсиэ. Нам известно, что вы ездили в Токио на ее похороны.
Хаякава опустил плечи.
– Присаживайтесь сюда.
– Да ничего. Я постою… Мне нечего вам сказать.
– Вам сказано: сядьте! – скомандовал Одзаки.
Хаякава медленно подошел к сидевшим за столом полицейским и подвинул себе стул.
– В прошлый раз, когда мы разговаривали, вы сидели на том же стуле – и утаили от нас правду… Ну ладно, это мы проехали. Но если сейчас такое повторится, скажу вам сразу: этот номер не пройдет.
– Господин инспектор, я не собираюсь ничего скрывать. А в прошлый раз… я хотел все рассказать. Уже почти рот открыл. Сейчас Кикуоку-сан убили, а тогда-то ведь пострадал Уэда-сан. Вот я и подумал, что если все расскажу, это покажется подозрительным…
– Ну? А теперь-то мертв Кикуока.
– Господин инспектор, неужели вы меня подозреваете?! Как я мог это сделать? Когда дочь погибла, я возненавидел Кикуоку-сан. Это правда. И жена тоже. Ведь Ёсиэ у нас единственный ребенок. Я ж не отрицаю. Но я не мог его убить, и не собирался даже. Я же там, в холле, сидел, где салон, и в его комнате не был. Как я мог туда попасть?
Усикоси сверлил Хаякаву таким взглядом, словно собирался заглянуть ему в мозг через замочную скважину. После паузы спросил:
– И вы не заходили в четырнадцатый номер, пока Кикуока-сан сидел в салоне?
– Нет, конечно! Это исключено! Эйко-сан специально нас проинструктировала, чтобы мы ни в коем случае не входили в комнаты гостей. А главное – ключ! Ключа-то нет. Как туда попадешь без ключа?
– Хм-м… Тогда другой вопрос. Сегодня утром Кадзивара-сан ходил в кладовую за топором и стремянкой. Она запирается?
– Да.
– Что-то я утром не видел, чтобы он брал ключ.
– Там нужно цифры набирать, висячий такой замок…
– Кодовый замок?
– Да-да.
– И кто эти цифры знает?
– Все в доме знают. Назвать?
– Не стоит. Потом, если вдруг понадобится. То есть гостям код не известен, его знают только Хамамото-сан, Эйко-сан, Кадзивара-сан и вы с женой?
– Да.
– Кто-нибудь еще может знать?
