Куми и Эйко утверждали, что сидели в своих комнатах, и в их показаниях не было ничего необычного. Зато свидетельство Кадзивары, которого расспрашивал Усикоси после них, заставило похолодеть даже видавших виды следователей.
– До сих пор я не придавал этому значения, поэтому не рассказывал. Я не про убийство Кусаки-сан, про другое. Вечером, когда убили Кикуоку-сан, я стоял у себя на кухне, прислонясь к колонне, и услышал сквозь гул вьюги за окном какое-то шуршание. Звук, как будто ползет змея. Я точно его слышал.
– Змея?!
Детективы чуть было не повскакивали со своих мест.
– Когда это было?! В каком часу?
– Думаю, около одиннадцати.
– Как раз когда его убили.
– Еще кто-нибудь слышал этот звук?!
– Я спрашивал Кохэя и Тикако, но они сказали, что не слышали. Тогда я подумал, что мне послышалось. Вот я ничего и не сказал. Вы уж меня извините!
– Какой это звук? Подробнее можете описать?
– Прямо не знаю… Ш-ш… и еще вроде женских всхлипов… Было едва слышно. А когда Кусаку-сан убили, ничего такого не слышал.
– Женские всхлипы?
Детективы обменялись взглядами. Прямо рассказ о привидениях.
– А когда был убит Кадзуя Уэда?
– Не слышал ничего. Извините.
– То есть вы слышали этот звук только в вечер убийства Кикуоки?
– Совершенно верно.
Детективы опросили по отдельности всех остальных обитателей дома о странных звуках, и оказалось, что, кроме Кадзивары, никто больше их не слышал.
– Что же это в самом деле? Может такое быть? – обратился Окума к своим коллегам. – Ну сколько можно?! С ума сойти! И что теперь?
– Ума не приложу.
– Я начинаю верить, что здесь поселился какой-то злой дух. Или сам дом тот самый злой дух и есть. Такое впечатление, что это место живет по собственной воле и убивает людей! Особенно убийство Кусаки. Явно не человеческих рук дело. Такое мог сделать только этот дом!
– Или же мы имеем дело с какой-то дикой, совершенно невероятной мистификацией, – предположил Одзаки. – С какими-нибудь механическими устройствами, которые срабатывают в комнатах в нужный момент, с летающими ножами… или черт знает еще какими штуковинами, которые все переворачивают…
– В таком случае преступником должен быть не один из гостей, а кто-то из хозяев… – пробормотал Усикоси.
Окума решил развить эту тему:
– Нет, вряд ли. Если вы спросите, на кого я думаю из этих одиннадцати, отвечу: на Аикуру. Она наплела нам, что кукла заглядывала к ней в окно. Что за дичь? Это невозможно. Выдумки! Все она врет. И алиби у нее нет. По всем трем случаям.
– Однако, Окума-сан, тут есть одна странность, – заметил Одзаки. – Эта самая Куми впервые увидела Голема в третьем номере только двадцать девятого декабря. Но в ее показаниях описание рожи, которую она видела в окне, во всех деталях совпадает с физиономией этой куклы.
Окума наморщил переносицу и с тяжелым вздохом произнес:
– Что ж, значит, преступника среди тех, с кем мы сталкиваемся здесь нос к носу, нет. Он где-то прячется. И делает это очень умело. Тогда давайте разбирать стены и потолок, в первую очередь в комнатах номер тринадцать и четырнадцать. Ничего другого не остается! Согласны, Усикоси-сан?
– Пожалуй. Завтра Новый год, и мне совсем не хочется этим заниматься, однако не думаю, что преступник решит взять себе выходной, и нам, наверное, придется это сделать.
В этот момент мимо них прошел Митараи. Окума решил уколоть его и окликнул:
– Так что же произошло, господин прорицатель? Не вы ли говорили, что трупов больше не будет?
Митараи ничего не ответил, но было видно, что чувствует он себя неважно.
Сцена 5. В библиотеке
Первого января 1984 года мы с Митараи с самого утра засели в библиотеке. Мой друг думал, что потерял лицо из-за убийства Кусаки, и замкнулся в себе. Все мои попытки завязать разговор ни к чему не приводили. Он сидел, складывая из пальцев то треугольник, то квадрат, и что-то бормотал себе под нос.
Со своего стула в дальнем углу библиотеки я видел северное море, на поверхности которого толкались льдины. Я наблюдал за ними какое-то время, пока не стихавший грохот долота и молотков, доносившийся из цокольного этажа, не вывел меня из состояния оцепенения.
– Поздравляю! – сказал я Митараи.
– Угу, – с отсутствующим видом ответил он.
– Я тебя поздравляю, – повторил я.
Наконец он удосужил меня взглядом и с нескрываемым раздражением спросил:
– С чем?
– Да сегодня вроде Новый год. Тысяча девятьсот восемьдесят четвертый.
Митараи простонал в ответ, как бы говоря: ну что ты лезешь ко мне с всякими мелочами?
– Мне кажется, ты порядком расстроен, – сказал я. – Ничего удивительного, после представления, которое ты устроил… Но чем так сидеть, сходи лучше посмотри, как полиция громит потолки и стены в тринадцатом и четырнадцатом номере.
Митараи презрительно рассмеялся.
– Ты думаешь, они что-нибудь найдут? Тайные переходы, секретные комнаты? – спросил я.
– Бьюсь об заклад, к вечеру эти ребята выбьются из сил, будут сидеть в салоне и дуть на честно заработанные мозоли. Особенно этот молодой специалист – Одзаки. Могу поспорить, он сейчас там больше всех суетится. А вечером будет тише воды ниже травы. Хотел бы я на него посмотреть.
– То есть ты считаешь, что в тринадцатом и четырнадцатом никаких хитростей нет?
– Конечно, нет.
Я помолчал, раздумывая, откуда у него такая уверенность, но так ни до чего и не додумался. Решил спросить еще:
– Тебе, похоже, уже все понятно?
Моему другу точно кипятку на спину плеснули. Он поднял глаза к потолку и тихо простонал. Странно!
– Хочешь сказать, что уже разобрался с этим делом?
– Если б так… Пока много тумана, – негромко прохрипел в ответ Митараи. У него что-то случилось с голосом.
– Но ты хотя бы понимаешь, в какую сторону смотреть?
Митараи как будто вздрогнул и пристально посмотрел на меня.
– Вообще-то это вопрос…
Меня охватило странное беспокойство, а потом страх. Нет! Надо попробовать как-то поднять боевой дух.
– Может, мне с ними поговорить, а? Хоть какая-то польза от меня будет…
– Бесполезно. Надо сначала разобраться, а потом говорить… Нет, это слишком сложно. У лестницы есть низ и верх. Где же он все-таки стоял?.. Вот в чем проблема. Ответа может и не быть. Надо сыграть…
– Ты о чем?..
