Классический пример неадекватной ответственности в созависимых отношениях: он позвонил – она счастлива, он не позвонил – все валится из рук, ее жизнь больше не имеет смысла, если… он снова не позвонит. Счастье, настроение, работоспособность и даже смысл жизни женщины зависят от телефонного звонка!? В подобных случаях можно задать странный на первый взгляд вопрос: «Сколько лет той девочке, которая ТАК сильно переживает и зависит от присутствия другого?» Ведь очевидно (во всяком случае, психологу), что такая неадекватно сильная реакция не может быть реакцией зрелого взрослого человека. Девочка, которой так страшно и грустно, совсем маленькая, она в том возрасте, когда длительное отсутствие мамы или другого близкого взрослого действительно является угрозой жизни. И для ребенка такое сильное эмоциональное переживание разлуки вполне адекватно его физической зависимости от тех, кто о нем заботится. Взрослый же человек не погибнет без другого, но почему же он переживает возможность утраты значимых для себя отношений как угрозу смерти? Зачем он отказывается от адекватной ответственности за свою жизнь и становится зависимым от поведения, отношения, чувств, мыслей, желаний другого? Ведь взрослая женщина может сама позаботиться о своем внутреннем маленьком испуганном ребенке – успокоить, поддержать. Даже если в ее детском опыте не было примера любящего, доброго отношения к ней, никогда не поздно научиться относиться к себе чутко и с пониманием – просто по-человечески. Меняя собственное отношение к себе, взрослый человек может постепенно становиться все более и более независимым от других (от чужого мнения, поведения, настроения) и свободным. Но «как трудно любому из нас признать, что мы нуждаемся именно в исцелении нашего внутреннего мира. Искать утешения или удовлетворения во внешнем мире гораздо легче», – замечает Джеймс Холлис
[67].
Зависимость формируется и развивается очень медленно, постепенно, незаметно «пуская корни», поэтому, когда она начинает проявляться и отравлять существование, бывает сложно (а иногда и невозможно) с ней что-то сделать. Главное, что утешает – даже при самом неблагоприятном развитии событий у личности (в любом возрасте) все равно остается свобода выбора, пусть даже и небольшая.
С чего же начинается формирование склонности к зависимому поведению? И можно ли что-то изменить? А если можно, то что конкретно нужно делать, чтобы не заложить или вовремя обезвредить эту «мину замедленного действия»? Подобные вопросы часто задают психологам. Каждый раз приходится разочаровывать вопрошающих: универсального рецепта на все случаи жизни нет и быть не может, так как слишком много факторов оказывают влияние на развитие личности. Но показать некоторые закономерности, дать общую характеристику процессу формирования зависимости – осуществимая задача. Мы согласны с подходом Берри К. и Дженей Б. Уайнхолд, которые сопоставляют зависимые состояния с травмой и расценивают их как способы уклонения от боли или нежеланных переживаний, а также рассматривают зависимость как свидетельство «эмоциональной дисфункции». По мнению этих авторов, зависимость помогает свести к минимуму травмирующие воспоминания и относящиеся к ним переживания. «Возобновленные переживания, связанные с травмами, полученными при рождении или в первый год нашей жизни, могут быть настолько сильными, что нам кажется, что мы их просто не перенесем. Не желая вновь почувствовать себя такими же напуганными, мы пытаемся избежать всего, что может всколыхнуть в нас эти травмирующие воспоминания и связанные с ними переживания», – считают ученые
[68].
Право на жизнь
Развитие личности начинается не с рождения, как думают многие, а с момента зачатия – уже там, во внутриутробной жизни, ребенок испытывает на себе воздействие разных событий, участником которых он незримо является. Еще будучи в утробе, ребенок чутко реагирует на все, что происходит с матерью, особенно на ее настроение и отношение к нему – к факту его появления в своей жизни. Мечты, радость, ожидание встречи или, напротив, страх, неприятие, отчаяние – в каких условиях будет расти и развиваться малыш? Будут ли о нем говорить с любовью, называть ласковыми именами или будут тихо ненавидеть за поломанные планы, испорченную карьеру, думать о нем в медицинских терминах: «зародыш», «эмбрион»… Прибежит ли мама из женской консультации с сияющими глазами, и папа будет целовать ее от счастья, или мама будет выть ночью в подушку от одиночества и невозможности осознать случившуюся с ней «беду», свалившуюся на ее бедную голову еще одну непосильную ответственность за другую жизнь. Разное начало бывает у жизни – мы не выбираем где, когда, у кого родимся. Чудо появления человека пока остается чудом, несмотря на все усилия науки взять «процесс деторождения» под контроль.
Мы не можем не учитывать влияние условий, в которых зародилась новая личность, на ее последующее развитие. И именно здесь, на самых ранних этапах своего развития, личность может впервые столкнуться с ощущением пустоты и страха, а точнее – «ужаса околосмертного состояния», когда решается вопрос о том, оставят ли ребенка жить или убьют. Этот первый опыт, ставящий под сомнение, а может и отрицающий ценность жизни и личности ребенка, оставит свой след в душе навсегда, даже если родители передумали/одумались, даже если потом горько сожалели о своих сомнениях и искренне радовались рождению малыша. На уровне чувств и ощущений тела ребенок запомнил, что его жизнь не безусловная ценность, что уникальность его личности – не достаточное основание для того, чтобы он появился на свет, есть более существенные вещи (карьера, отношения, учеба и т. п.).
Первый камень в фундамент, на котором потом может выстроиться зависимость, заложен – это страх, связанный с угрозой жизни: «свое место под солнцем получают не все, жизнь еще надо заслужить, чтобы жить – надо соответствовать ожиданиям, быть полезным или хотя бы не мешать». Человек может никогда не узнать о сомнениях своей матери, но его тело иногда будет выдавать «неадекватные» реакции (учащение сердцебиения, замирание дыхания, напряжение или резкий упадок сил и прочее) на ситуации, тем или иным образом резонирующие с травмой, полученной еще во внутриутробном состоянии. А еще такому человеку очень сложно будет почувствовать ощущение безусловной ценности собственной жизни, своей личности и чувство собственного достоинства.
Переживание фундаментальной безусловной ценности своей личности и жизни – одна из базовых психологических потребностей, неудовлетворение которой приводит к чувству внутренней пустоты, собственной неполноценности, к чувству вины и стыда за себя, унынию, отчаянию от бессмысленности своего существования. Если же человек ощущает собственную ценность, то он, напротив, испытывает удовлетворение и радость жизни, чувствует полноту бытия. Самоценность дает личности смелость быть собой. «Если переживание фундаментальной ценности (своего бытия – прим. авт.) отсутствует, человек склонен к внутреннему отступлению и страдает от пустоты и холода голого Бытия», – считает профессор Альфрид Лэн-гле
[69]. При всем возможном внешнем благополучии, где-то в глубине души будет жить тревога – «я точно никому не мешаю, не занимаю чье-то место, я достаточно хороший и полезный, моя жизнь никому не в тягость»? Это то самоощущение, с которым многие приходят на консультацию к психологу, и это как раз и есть результат обесценивания себя: «Я очень боюсь, что все будет плохо, что я сделаю что-нибудь не так, я все испорчу, у меня точно ничего не получится, я не справлюсь с жизнью, я не то скажу, я обижу, я разозлю, я ошибусь, у меня не хватит сил».
