Одиночество вдовца – объективное состояние. После похорон неизбежно начинается медленное приспособление к жизни, в которой раньше все было на двоих, даже если взаимоотношения супругов были сложными. Отсутствие ежеминутного общения супругов, неожиданно образовавшийся вакуум – то, что в психологии называется «речевой и телесной депривацией» (отсутствие возможности разговаривать, слушать, ощущать и воспринимать). Ведь его (ее) больше нет! Не с кем обсудить наболевшее или поболтать ни о чем, не с кем обняться, не об кого погреть ноги в постели, не с кем подержаться за ручку, некому посмотреть в глаза. Не случайно в первое время после похорон многие вдовцы постоянно ездят на могилу любимого – «навестить», разговаривают с фотографией умершего супруга, советуются (и им кажется, что он отвечает), чувствуют его «присутствие». Так сложно учиться жить «отдельно». Это долгий путь, требующий усилий и самоотверженности. Ведь необходимо отчасти отказаться от прежнего, такого дорогого сердцу опыта!
Человек может овдоветь внезапно, в случае скоропостижной смерти супруга (как правило, по причине инсульта или инфаркта) – это бывает очень сильным ударом именно из-за неожиданности произошедшего. Но и при продолжительной болезни смерть хоть и ожидаема, тем не менее невозможно до конца подготовиться к ее приходу. Когда один супруг на смертном одре переживает мучительное предельное одиночество умирающего, для второго наступает очень тяжелое время, особенно если люди не верят, что смерти подвержено лишь тело, душа же остается бессмертной. Многие теряются, пугаются, не знают, чем помочь, о чем говорить, как себя «правильно» вести. Некоторые даже сетуют: «Не могу смотреть, как он страдает. Лучше бы это случилось со мной!» Но мы не властны поменяться местами и испить чашу страданий за другого. В такие минуты всем приносит облегчение лишь вера в то, что это не подготовка к смерти, а подготовка к вечной жизни.
Как говорил владыка Антоний Сурожский, когда смерть – это конец всему, а не начало чего-то нового, пусть и неизвестного, но связанного с надеждой на Встречу, человека может охватить ужас от безысходности, обреченности. Чтобы помочь преодолеть страх перед небытием, важно каким-то образом передать человеку свой опыт и свою уверенность в Божией любви, веру в то, что вечность есть и что «у Бога все живы» (Лк. 20: 38). Но не стоит ждать чуда – что, услышав и приняв представление об участи умерших, все немедленно перестанут плакать и страдать. Любому человеку необходимо время, чтобы проделать сложную глубокую работу души по принятию смертности (как собственной, так и своих любимых).
Еще важно помнить, что во время болезни и перехода в иной мир особую роль играет искренняя молитва об умирающем (или уже усопшем) любящих его людей, их заступничество перед Богом. Но держать больного (и усопшего) в своем сердце, от всей души просить за него Господа – это большой труд, сложная духовная работа, требующая внутренней тишины и сосредоточенности. К сожалению, мало кто осознает необходимость и важность этой задачи. Из страха перед чужой смертью и своими чувствами, с ней связанными, люди часто пытаются совсем перестать думать, гонят от себя грустные мысли, стараются как-то отвлечься, делают вид, что жизнь идет своим чередом. Порой, так же как заботу о теле перепоручили врачам и сиделкам, все заботы о душе умирающего перепоручают священнослужителям. Но ведь молитва священника за неизвестного ему человека не отменяет и не заменяет молитв родных и друзей.
Конечно, малодушие родственников объяснимо – тяжело терять близких, не каждый обладает достаточной силой духа, чтобы стать опорой для человека в его последний час. Но в своих переживаниях не стоит забывать, что умирающему во много раз тяжелее, и делать все возможное, чтобы облегчить его страдания и одиночество. Душевный и эмоциональный настрой своих родных умирающий чувствует, даже находясь в бессознательном состоянии, и этот настрой может ослабить или, напротив, усугубить его страдания
[68].
Отпевание усопшего, прощание с ним в храме, последнее целование, панихида в церкви и/или на кладбище – все это определенные этапы перехода к осознанию новой, в чем-то изменившейся до неузнаваемости реальности со страшным словом «никогда». Никогда больше не посидим вдвоем за чашкой чая, никогда больше… А все вокруг напоминает, что еще только вчера/неделю назад/месяц/год… как? Уже 10 лет прошло? Время не лечит, но помогает (кстати, далеко не всем) смириться с утратой или временной разлукой – ведь «все там будем». Одной из самых важных задач для вдовца становится сохранение «светлой памяти из рода в род».
Память
Человеческая память многообразна и часто непредсказуема. Кто-то помнит исключительно хорошее, а кто-то – свои страдания и конфликты. У всех супругов свой код памяти. Он уникален и предназначен только для них двоих. Но иногда они решаются поделиться опытом, супружеским и личным. И оказывается, что вспомнить все последовательно и логично невозможно, нужна «дешифровка».
Память избирательна – она хранит то, на что настроены сознательно, а чаще бессознательно. Мы запоминаем либо то, что хотим удержать в памяти, либо то, что слишком эмоционально окрашено (положительно или отрицательно). Вот и память вдовы (вдовца) мозаична, в ней время перемешано с красками разнообразных эмоций, события – с мечтами, качества реальные – с теми, которыми хочется наделить супруга посмертно. И чтобы поделится опытом, например написать воспоминания, придется серьезно поработать над последовательностью и логикой событий.
Для этого придется отфильтровать то, что хочется «сохранить в истории». Но есть много семейных тайн, которые супруги уносят с собой, и никто о них не догадывается. Повторим, одно из качеств брака – интимность. И, излагая свои воспоминания, вдовец, конечно, преобразует реальность, в этом его выбор и его избирательность. Но ведь стремление поделиться опытом – конкретная задача, имеющая цель. Беспристрастно объективных и пунктуально-реалистичных воспоминаний не бывает. И это очень важно: супруг дает в них свой, конечно субъективный, образ своей домашней церкви. Это его право. От этого воспоминания не становятся менее ценными, наоборот, дети и внуки, как посвященные во внутренние тайны (хотя бы отчасти), воспринимают с уважением этот субъективизм как послание, как завет потомкам.
Передача памяти – особая задача, это не происходит автоматически. Напротив, ей нужно посвятить немало времени. Для этого есть множество подсобных средств: письма, фотографии, пленки и картины, сувениры и одежда и т. п. – все это материал для «собирания полотна». Вот этим полотном и предстоит поделиться с потомками.
Но вещи говорят только с теми, кто помнит их смысл и значение. Сами они – просто вещи и не раскрывают своих секретов. Одни вдовцы хранят их, чтобы быть ближе к памяти любимого. Другие стараются от них избавиться, чтобы ничто не напоминало об утрате. И то и другое говорит о значимости вещей: они имеют свойство «запечатлевать» в себе ассоциативные свойства, напоминают людям об их владельце, о времени, обстоятельствах и чувствах.
Воспоминания же, облаченные в текст, имеют еще большую силу. Это сила слова, которая переносит память через десятилетия и даже столетия. Семейные воспоминания – это увековеченная сила любви к семье и к любимым. Это главная мотивация их создания.
