Миф о семье как о договоре лишен не только духа, он игнорирует саму природу человека. В нем нет места антропологическим особенностям и условиям бытования человека как семейно-родового субъекта. Если договор охватывает лишь юридические, финансовые и хозяйственные стороны брака, то понимание семьи становится односторонним и ущербным. Всего остального – особый уникальный космос, мир семьи, малую церковь – такой подход не учитывает и учесть не может.
Есть и еще один подход – биологизаторский. Здесь семья рассматривается не только как аналог пары животных, но и как союз, генетически сформировавшийся из биологической парности. Такой подход существует не только в философии и социологии, но и в психологии. При нем, так же как при описанных выше, разговор о смысле семьи и брака неуместен. Биологизаторский подход может рассматривать семью только как временное, инстинктивно обусловленное «социальное» поведение самцов и самок. И смысл его не выходит за рамки удовлетворения инстинкта. Но инстинкт имеет лишь свой внутренний сценарий, ставший в течение веков жестко обусловленной программой. Правда, к человеку это едва ли может относиться. Семья и брак для него – свободный выбор на условиях, определяемых культурой и ценностями. Биологического здесь нет ничего.
Все мы – из космоса семьи
Мы же рассматриваем семью как свободный союз, обусловленный выбором и смыслом. Иными словами, мужчина и женщина вступают в брак, чтобы осуществить высший смысл своей любви и жизни. Брак есть высший способ самобытия человека как личности и как союза личностей. Такой союз и именуется малой церковью. Это целый мир для мужа и жены, их детей, родственников и домочадцев.
И этот мир неизбежно оказывается фундаментальной основой идентичности рожденных в нем личностей. Мы помним, что все мы родом из детства. Эта метафора означает, что наша идентичность – то есть ответ на вопрос «кто я?» – складывается не просто в детстве как во временном промежутке, но в мире образов, отношений, чувств и мыслей, который создается семьей, родителями. Каждый человек, выросший в семье, духовно родился в уникальном космосе, созданном супружеством.
Муж и жена, сколько бы ни любили друг друга, сохраняют свою самобытность и индивидуальность. С нею они входят в брак, привнося каждый свой мир (космос) уникальной личности, сформировавшейся в лоне своей родительской семьи, и создают в браке новый уникальный и универсальный космос.
Такая «домашняя церковь» возможна и вне христианской традиции. Впрочем, если супруги объединены общей нравственностью и духовным смыслом, общим мировоззрением и традицией и этот образ мысли они реализуют в жизни, создавая для себя и детей общий мир духа, смысла и образа жизни, этот мир можно просто назвать «домом», заменив им слово «церковь».
В христианской же традиции Церковь – это организм, семья, Глава которой Господь. То есть это организм богочеловеческий (вне христианской традиции такого освящения нет: там может быть закон, любовь, нравственность, другие добродетели). Домашняя церковь открыта в Небо, в ней присутствует Высший Глава. А все остальное – структура, функции, цели, динамика, мотивации, история и традиции, – как во всех других семьях.
Но малая церковь – это не Церковь, и сравнивать их не следует, а словесное совпадение – скорее метафора. Наивно думать, что малая церковь устроена так же, как «большая», что в ней есть священнослужители, богослужение и прочее. Христианская семья рассматривает себя в свете этого символа как образ отношений, где любовь соединяется с исполнением жизни. Малая церковь слагается день за днем – из смыслов, решений и чувств, которые сверяются со смыслами Церкви, с заповедями (набольшая из которых – любовь), с духовными переживаниями, которые рождает Церковь.
Церковь оставлена Христом на земле для рождения и возрастания людей в Царство Небесное; Церковь и есть уже отчасти Царство Небесное. Так и семью любовь делает подобной Царству Небесному. Если мир внешний, за пределами семьи, строится на формальных или функциональных отношениях, то семья (в замысле) – на любви. В этом ее самое важное отличие от любых других общностей и групп.
Да, отношения в семье бывают нерациональными и даже безнравственными, иногда несправедливыми, нефункциональными, а то и преступными. Но в них есть иная суть, любовная. Порой кажется: как можно любить безнравственного человека или даже злодея? Но он родной! Так мать прячет любимого сына-преступника от возмездия, жена продолжает жить с мужем-алкоголиком и разрушителем, дочь терпит психологическое, физическое насилие отца ради матери или мира в семье, сын подчиняется деспотической матери, только чтобы не расстраивать ее. Семья может хранить преступные тайны, потому что ее внутренняя целостность, преданность (лояльность) выше справедливости и закона.
Можно привести множество примеров этой иррациональной стороны семейных отношений. В основе их – любовь: иногда любовь-зависимость, иногда любовь-страсть, иногда любовь-жалость, иногда любовь-саморазрушение, любовь-привычка. Но во всех случаях несправедливые и неразумные отношения продиктованы преданностью и страхом потерять семью.
Если же супруги расходятся, этот мир распадается. Но у ребенка-то он сохраняется, так как это основа его личности. Он страдает, потому что не может построить свой новый и независимый мир, и тогда начинает отрицать саму возможность этого мира. И его мир зияет пустотой.
Сверхъестественный союз
Семья, основанная на любви, – сверхъестественный союз. Сверхъестественный – потому что «доросший» до Небес. Это не святая семья, не семья святых. Это семья любящих друг друга так, что ради этой любви и ради самого союза они готовы «предать себя за» другого («Мужья, любите своих жен, как и Христос возлюбил Церковь и предал Себя за нее» (Еф. 5: 25). Мужчина уходит воевать, защищая свою семью и родину, погибает, отдавая свою жизнь за жизнь семьи. Вспомним и жен декабристов: они знали, что предают свою жизнь и жизнь детей на погибель (что и случалось), но шли за мужьями.
Малая церковь – не звание, не награда, как «мать-героиня» или «многодетный отец», это предельный смысл и предельная цель брака и семьи. Как бы супруги ни старались, им никто это звание не подтвердит – нет такой инстанции. Мы можем указать лишь признаки малой церкви: высший смысл брачного союза, любовь и верность, родство, жертвенность, радость и счастье, служение миру. Все остальное, что обычно желают мужу и жене, – здоровье, благополучие, наследники, долголетие
[70] – может сопутствовать жизненному пути семьи, хотя бывает переменчивым.
Может показаться, что описание, которое мы дали, внешне напоминает зависимые отношения, но это не так. В любви есть свобода, осознанность, знание и понимание самого себя и другого, опора на реализм. Тогда как в зависимости – вынужденность, фантазии, идеализация и обесценивание, опора на безосновательные, нереалистичные ожидания. В отличие от невротической жертвенности (жертва собою без ощущения ценности себя, принятие на себя роли жертвы), которая почти всегда присутствует в зависимости, в любви возможна жертвенность осознанная и необходимая, жертва не своей личностью, а своими ресурсами (силой, временем, в крайне редких случаях здоровьем и в исключительных – жизнью).
