– Да уж, Бетти, она не вы.
Казалось, моя собеседница удивилась самой себе.
– Это точно, – негромко сказала она. – Хотя иногда… Иногда… – Тут она сделала паузу. – Но ведь вы же не думаете, что это сделала она?
– Вы про поломку тормозов? Все возможно.
– А это было трудно сделать? – поинтересовалась моя соседка.
– Не очень, – ответила я. – Любой, кто хоть когда-нибудь катался на велосипеде, мог догадаться, как испортить тормоза.
– Она на велосипеде точно каталась. А для этого нужно было испачкаться?
– Обязательно. Злоумышленник должен был лечь на живот, чтобы залезть под автомобиль.
– Этого она никогда не сделает, – категорически заявила Бетти. – У нее фобия – она боится испачкаться. Принимает ванну по два раза в день. Я не могу представить ее лежащей на полу сарая.
– Но даже если это так, – сказала я, – будьте умничкой и взгляните на ее одежду повнимательнее. Она могла преодолеть свой страх перед грязью, чтобы проучить Докинса. И даже если она стряхнула основную часть грязи, на всем, что она носила в тот вечер, должны были остаться следы.
Полуулыбку Бетти было трудно понять. Была она озабоченной или ликующей? Ужасала ее или восхищала сама идея о том, что ее хозяйка могла оказаться убийцей?
Глава 10
– Привет, Флоренс, – сонно поздоровалась со мной леди Хардкасл на следующее утро.
– Флоренс, миледи? – переспросила я, ставя поднос с завтраком на стол. – Я что-то уже успела натворить?
– Что? Нет, конечно. Твоя мама тоже так поступала? Я всегда была «Эмили Шарлоттой», когда плохо себя вела. А уж если я переходила все границы, то иногда она добавляла «Ариадна», правда, обычно на это у нее не хватало сил. Мы просто вчера за обедом говорили об именах, и мне вдруг пришло в голову, какое прекрасное, навевающее воспоминания у тебя имя. Тоскана летом, музеи, Понте Веккьо
[46]. Даю обет почаще его использовать.
– Как скажете, миледи. Хотя, хочу заметить, меня назвали в честь Женщины с фонарем.
– Я абсолютно уверена: чтобы избежать всяких двусмысленностей, следует говорить «Женщина со светильником»
[47].
– Конечно, для солдат среди ночи это более духоподъемно. А что, мое имя всплыло в беседе или это была ваша личная инициатива?
– Твое имя возникало достаточно часто, – ответила моя госпожа. – Ты умеешь произвести впечатление.
– Надеюсь, что в этом нет ничего плохого.
– Конечно, милая. Но, честно говоря, во время беседы ты оставалась в тени. Мальчики зациклились на Прекрасной Розамунде
[48], в честь которой, по ее утверждению, назвали нашу Розамунду.
– Вы имеете в виду любовницу короля Генриха Второго?
– Вот умница. Пройдохе пришлось посылать лакея в библиотеку за энциклопедией, чтобы это выяснить. Я была за Генриха Первого, а Гарри настаивал, что это был Ричард Третий.
– Горбатый король.
– Вот именно. Полный тупица.
– Ричард Третий?
– Нет, глупая, мой братец. В любом случае, твои знания помогли бы мне выиграть пятерку. Мы делали ставки.
– Пятерку? Хотелось бы мне там оказаться. У дураков деньги долго не держатся.
– Нам надо заняться интеллектуальной игрой. И ты будешь моим тузом в рукаве.
– Согласна до тех пор, пока вы, миледи, будете делиться выигрышами.
– Великолепно. Это гораздо надежнее карт. Надо только сделать такую игру модной в обществе, а потом греби деньги лопатой.
– Вы правы. Интересно, что вы упомянули миссис Беддоуз, миледи. Мы с Бетти ее вчера тоже вспоминали.
– Правда? Сплетничали, наверное?
– Можно и так сказать. Вы не возражаете, если я возьму кусочек тоста, а то я умираю от голода.
– Конечно. Угощайся, милая, ты ведь наверняка захватила всего с запасом, так что мы можем позавтракать вместе.
– Благодарю вас. Так вот, миссис Беддоуз. Бетти говорит, что она здорово разозлилась на Докинса после его «неприличных» заигрываний на приеме.
– Неужели? Ты хочешь сказать, что это вывело ее из себя?.
– Именно. И не просто вывело. Скорее свело с ума.
– Настолько, чтобы совершить преступление?
– Возможно, миледи.
– Интересно. – Хозяйка разбила вареное яйцо.
– Единственное, что может ее обелить, так это то, что у нее фобия грязи.
– Фобия? Грязи? – рассмеялась леди Хардкасл.
– Так мне сказала Бетти. И если это хоть чуть-чуть верно, то это говорит за то, что миссис Беддоуз вряд ли уляжется на пол и будет извиваться в пыли.
Моя госпожа все еще смеялась.
– Честно сказать, я с трудом представляю обстоятельства, при которых Роз будет извиваться, – сказала она. – Ведь извиваться – это так весело! А мне кажется, что Роз и веселье – вещи несовместимые.
– Она хочет, чтобы все в это верили, – пояснила я. – Бетти же знает истинное лицо своей хозяйки и тоже так думает.
– Будет глупо полностью исключить ее только потому, что она боится грязи. Я тут думала о том, что могло произойти той ночью. Осмотр сарая был очень продуктивным, ты согласна? Теперь мы знаем – или серьезно подозреваем, – что некто вышел из дома глубокой ночью с ключом и свечой. Этот некто через боковую дверь проник в сарай, взял кусачки и испортил автомобиль номер три. В темноте он не смог найти крюк, на котором висели кусачки, поэтому бросил их на пол и ногой запихнул под верстак. Потом он вернулся тем же путем, что и пришел. Я говорю «он», но с таким же успехом это могла быть и Роз.
– А когда закончился прием?
– Ровно в два.
– А кто-нибудь мог прийти в сарай до этого времени?
– Вполне, – ответила хозяйка. – Хотя это было довольно рискованно – прототипы были частью праздника. И если кто-то стал бы с ними возиться, его бы мгновенно засекли. Да и через боковую дверь проходить тогда бы не было необходимости. Главные ворота были распахнуты. И свеча тоже была бы не нужна. Сарай был освещен, как сцена в театре.
– Значит, «глубокой ночью» – это правильно. В два часа в доме все еще были гости. Слуги зашевелились в четыре утра, так что у нашего вредителя на все про все было меньше двух часов.
