Корриден Уэйд молча повернулся и вышел, хотя идти ему было некуда.
* * *
После полудня возобновилось заседание суда. Рис отсутствовал – его увезли в больницу и передали на попечение доктора Райли, но под присмотром полицейского. Он еще оставался обвиняемым в страшном преступлении.
Галерея выглядела опустевшей. В каждом ряду виднелись свободные места. Люди сочли, что падение Риса через ограждения было попыткой самоубийства, а значит, молчаливым признанием вины. Зрители потеряли интерес к делу. Все стало ясно, кроме приговора. Три женщины – Сильвестра Дафф, Эглантина Уэйд и Фиделис Кинэстон – сидели вместе и были хорошо видны. Они не смотрели одна на другую, но между ними существовала некая близость, молчаливая связь, которую заметил бы любой, если б внимательно к ним присмотрелся.
Судья призвал зал к порядку и велел Рэтбоуну продолжать.
Присяжные выглядели угрюмыми и словно смирились с тем, что им не позволили исполнить их долг и что они присутствуют здесь только для проформы, без всякой цели.
– Спасибо, милорд, – поблагодарил Рэтбоун судью. – Я приглашаю миссис Фиделис Кинэстон.
В зале послышался удивленный ропот, когда побледневшая Фиделис пересекла помещение и поднялась на возвышение для дачи показаний. Высоко подняв голову, она присягнула и посмотрела на Рэтбоуна, но руки ее крепко стиснули перила ограждения, словно она нуждалась в опоре.
– Миссис Кинэстон, – мягко начал судья. – Вы устраивали вечеринку у себя дома в ночь накануне сочельника?
Она знала, что он собирается спросить. Ее голос прозвучал хрипло.
– Да.
– Кто присутствовал?
– Двое моих сыновей, Рис Дафф, леди Сэндон, Руфус Сэндон и я.
– В котором часу Рис Дафф покинул ваш дом?
– Около двух часов ночи.
На галерее вдруг невнятно зашумели. Один из присяжных подался вперед.
– Вы уверены насчет времени, миссис Кинэстон? – уточнил Рэтбоун.
– Уверена, – отвечала она, глядя на него прямо, как на палача. – Если б вы спросили леди Сэндон или любого из моих домашних, то они сказали бы то же самое.
– Значит, среди тех мужчин, что насиловали несчастную женщину в Сент-Джайлзе около полуночи, Риса Даффа быть не могло?
– Нет… – Она с трудом сглотнула. – Не могло.
– Спасибо, мисс Кинэстон; это все, что я хотел у вас спросить.
Гуд подумал секунду-две и не стал ни о чем спрашивать.
Рэтбоун вызвал извозчика Джозефа Роско.
Тот описал человека, которого видел уходящим из Сент-Джайлза с окровавленными руками и лицом. Рэтбоун достал рисунок с изображением Лейтона Даффа и показал его свидетелю.
– Вы видели этого человека?
– Да, сэр, это он, – без колебаний ответил Роско.
– Милорд, это портрет Лейтона Даффа, которого опознал мистер Роско.
Продолжить он не смог. Зал суда, как морским прибоем, захлестнула волна шума. Сильвестра сидела оцепенев; лицо ее превратилось в маску слепого невыразимого ужаса. Эглантина Уэйд поддерживала ее, не давая упасть. Фиделис замерла, не сводя глаз с извозчика.
Присяжные смотрели то на Рэтбоуна, то на свидетеля.
Судья был очень серьезен и глубоко встревожен.
– Вы уверены в своей правоте, сэр Оливер? Вы утверждаете, что во всех этих ужасных случаях насильником являлся Лейтон Дафф, а не Рис Дафф?
– Да, милорд, – убежденно сказал Рэтбоун. – Лейтон Дафф являлся одним из трех. Рис Дафф не имел к этому никакого отношения. Он действительно ходил в Сент-Джайлз и пользовался там услугами проституток. Но при этом платил назначенную цену и никогда не прибегал к насилию. По данному вопросу мы можем иметь свое моральное суждение, однако это не преступление и уж точно не изнасилование и не убийство.
– Но кто же тогда убил Лейтона Даффа, сэр Оливер? Не совершил же он самоубийство. Кажется очевидным, что они с Рисом подрались и сын выжил, а отец – нет.
– С вашего разрешения, милорд, я объясню.
– Вы должны больше чем объяснить, сэр Оливер; вы должны доказать это суду и присяжным, причем так, чтобы не осталось ни малейших сомнений.
– Это я и намереваюсь сделать, милорд. И с этой целью приглашаю дать показания мисс Эстер Лэттерли.
Публика заинтересованно задвигалась. Все повернули головы в сторону Эстер, идущей через зал. Поднявшись по ступеням на возвышение, она повернулась к Рэтбоуну и принесла присягу.
– Чем вы занимаетесь, мисс Лэттерли? – начал Рэтбоун почти обыденным тоном.
– Я – сестра милосердия.
– В настоящее время у вас есть пациент?
– Да. Меня наняли ухаживать за Рисом Даффом, когда тот вернулся домой из больницы после инцидента на Уотер-лейн.
– Туда приходил и доктор?
– Доктор Корриден Уэйд. Я так понимаю, что он много лет выступал в качестве семейного врача.
Судья подался вперед.
– Пожалуйста, ограничьтесь тем, что вам известно, мисс Лэттерли.
– Простите, милорд.
– У вас имеется опыт ухода за ранеными, получившими схожие повреждения той же степени тяжести в боевых условиях, мисс Лэттерли?
– Да. В Скутари я ухаживала за многими ранеными солдатами.
С галереи донесся подтверждающий гул. Двое присяжных кивнули.
– Вы сами лечили его раны или только ухаживали за ним, следили за чистотой, кормили, заботились о его нуждах? – Рэтбоун аккуратно формулировал свои вопросы. Казалось, ни у кого в зале пока не сложилось представления о том, что он собирается доказать. Адвокат знал, что не должен направлять ее, но когда правда выйдет на свет, никаких сомнений ни у кого уже не останется.
Гуд слушал крайне внимательно.
– Я ухаживала за ранами выше пояса, – отвечала Эстер. – А именно за обширными кровоподтеками, сломанными костями рук и двумя ребрами. Там мало что можно было сделать. Доктор Уэйд сказал мне, что повреждения ниже пояса будет перевязывать сам, дабы щадить чувства мистера Даффа.
– Понимаю. Значит, сами вы их никогда не видели?
– Нет, не видела.
– Но вы поверили словам доктора Уэйда об их характере, тяжести и о том, что процесс их заживления идет так, как он и ожидал?
– Да.
Судья снова подался вперед.
– Сэр Оливер, разве характер и место расположения травм мистера Даффа имеют отношение к вопросу о его виновности в смерти отца? Признаюсь, я этой связи не вижу.
– Да, милорд, имеют. – Рэтбоун повернулся к Эстер. – Мисс Лэттерли, случались ли у мистера Даффа за время вашего ухода за ним необычные проявления эмоционального потрясения?
