Он побрился, оделся, позавтракал и пошел в полицейский участок, где раньше работал, – до того как окончательно и бесповоротно рассорился с Ранкорном и вынужден был уволиться. Случилось это не так давно, примерно два года назад. Его до сих пор вспоминали – с очень смешанными чувствами. Были такие, что боялись его, все время ожидая критики или едкой насмешки по поводу качества их работы, преданности делу, умственных способностей. Иногда они заслуживали таких замечаний, но очень часто – нет.
Ему хотелось застать Джона Ивэна, прежде чем тот уйдет по делу, которым сейчас занимался. Ивэн был единственным другом Монка, на которого тот мог рассчитывать. Пришел он в участок после несчастного случая с Уильямом. Они вместе работали по делу Грея, шаг за шагом распутывая его и одновременно сталкиваясь со страхами Монка, его ужасной уязвимостью, а в конце – с правдой, о которой он теперь не мог вспомнить без содрогания и смутного чувства вины. Никто не знал Монка лучше, чем Ивэн, исключая Эстер.
Эта внезапная мысль неприятно удивила Уильяма. Он не собирался позволить Эстер вторгаться в свои размышления. Отношения с ней здесь – лишнее.
Отношения эти возникли в результате скорее обстоятельств, чем влечения друг к другу. Временами она бывала просто невыносима. Наряду с талантом, умом и несомненной храбростью Эстер обладала качествами, вызывавшими у Монка приступы крайнего раздражения. В любом случае к этому делу она отношения не имела. И думать о ней необходимости не было. Нужно найти Ивэна.
Вот самая насущная и важная задача. Преступление может повториться. Изобьют и изнасилуют еще одну женщину, возможно, на этот раз убьют. В преступлениях прослеживается тенденция. Они становятся все более жестокими. Вероятно, насильники не остановятся, пока одна из женщин не погибнет, а может, одной дело не кончится…
Ивэн сидел в своем маленьком кабинете размером чуть больше кухонного шкафа. Здесь хватало места для штабеля ящиков, двух жестких стульев и крохотного письменного стола. Сам полицейский выглядел уставшим. Под карими глазами залегли тени, волосы отросли длиннее обычного и падали на лоб тяжелой волной светло-каштанового цвета.
Монк сразу перешел к делу. Ему не хотелось отнимать у Ивэна время.
– Я взял дело в Севен-Дайлз, – начал он. – Это на границе вашего района. Возможно, тебе что-то известно, и мы сумеем помочь друг другу.
– Севен-Дайлз? – Ивэн поднял брови. – А что там? Кому в Севен-Дайлзе понадобился частный сыщик? Другими словами, кто что украл?
В его взгляде не было пренебрежения, только усталость и знание истинного положения дел.
– Это не кража, – ответил Монк. – Изнасилование, а затем неоправданная жестокость, побои.
Ивэн прищурился.
– Жертва домашнего насилия? Не думаю, что нам нужно в это вмешиваться. Как ты сумеешь что-то доказать? Даже в приличном городском районе достаточно трудно доказать факт изнасилования. Ты знаешь не хуже меня: общество склонно считать, что если женщину изнасиловали, значит, она чем-то это заслужила. Люди не желают признавать, что такое случается с невинными… и что такое может случиться с ними.
– Да, конечно, мне это известно! – Монк начал терять терпение, к тому же в висках еще пульсировала боль. – Но если женщина заслужила изнасилование, то не заслужила побоев, выбитых зубов и сломанных ребер. Она не заслужила, чтобы ее валили на землю двое мерзавцев, а потом лупили кулаками и пинали ногами.
Представив себе описанную картину, Ивэн вздрогнул.
– Конечно, не заслужила, – согласился он, твердо глядя на Монка. – Но насилие, воровство, голод и холод – неотъемлемая часть жизни десятка районов в Лондоне, наряду с грязью и болезнями. Ты знаешь это не хуже меня. Сент-Джайлз, Севен-Дайлз, Фрайерз-Маунт, Блюгейт-Филдз, Бермондси, Дэвилс-Эйкр и дюжина других районов… Ты не ответил на мой вопрос. Это домашнее насилие?
– Нет. Это сделали люди, приехавшие со стороны, благовоспитанные, обеспеченные мужчины, заглянувшие в Севен-Дайлз, чтобы немного развлечься. – Уильям слышал злость в собственном голосе и видел, как то же чувство отражается на лице Ивэна.
– Какие у тебя доказательства? – спросил Джон, пристально глядя на Монка. – Есть какие-нибудь шансы найти их, не говоря уже о том, чтобы доказать их вину? Сможешь доказать, что имело место преступление, а не просто удовлетворение чьих-то извращенных наклонностей?
Монк набрал в грудь воздуха, собираясь сказать, что да, конечно, есть, а потом просто выдохнул. Все, чем он располагал, – это устные рассказы женщин, которым не поверит ни один суд, даже если уговорить их дать показания, что само по себе представлялось сомнительным.
– Мне жаль, – тихо произнес Ивэн, и его осунувшееся лицо помрачнело. – Игра не стоит свеч. Даже если мы найдем их, ничего не сможем сделать. Это отвратительно, но ты все понимаешь не хуже меня.
Монку хотелось кричать, ругаться снова и снова, пока не кончится запас бранных слов, но это ни к чему бы не привело – он только выказал бы собственное бессилие.
Ивэн понимающе смотрел на него.
– У меня самого ужасный случай.
Дружба обязывала проявить участие, хоть Уильяму и было неинтересно. Да и Ивэн заслуживал этого, и даже большего.
– Вот как? Что за случай?
– Убийство и нападение в Сент-Джайлзе. Возможно, бедняге лучше было умереть, чем оказаться избитым чуть ли не до смерти. Сейчас он так сильно шокирован или напуган, что не может говорить… совсем.
– В Сент-Джайлзе? – удивился Монк. Район ничем не лучше Севен-Дайлза, и всего в паре тысяч ярдов, если не меньше. – А почему ты беспокоишься? – с насмешкой спросил он. – Какие у тебя шансы раскрыть это дело?
Джон пожал плечами.
– Не знаю… вероятно, шансов немного. Но я должен попытаться, потому что погибший жил на Эбери-стрит, занимал видное финансовое и социальное положение.
– Какого черта он делал в Сент-Джайлзе? – выгнув бровь, поинтересовался Монк.
– Они, – поправил Ивэн. – Пока что соображений очень мало. Вдова не знает… и, похоже, не хочет знать. Бедная женщина… Мне не с чем работать, кроме самых очевидных вещей. Он отправился туда удовлетворить какую-то потребность – то ли в женщине, то ли в развлечениях, чего не мог позволить себе дома.
– А тот, кто еще жив? – спросил Монк.
– Его сын. Похоже, они поссорились или, по крайней мере, сильно разошлись во мнениях перед тем, как сын ушел, а потом отец последовал за ним.
– Скверно, – коротко заметил Уильям и встал. – Если появятся идеи, я тебе сообщу. Однако сомневаюсь, что появятся.
Ивэн покорно улыбнулся и снова взялся за ручку, чтобы закончить записи, которые делал до появления друга.
Монк уходил из участка, не глядя по сторонам. Ему не хотелось встречаться с Ранкорном. Он без того был зол и раздражен, и меньше всего желал наткнуться на своего бывшего начальника, человека злопамятного, на стороне которого были сейчас все преимущества. Надо вернуться в Севен-Дайлз, к Виде Хопгуд и ее женщинам. Помощи со стороны ждать не приходится. Какая бы работа ни ждала впереди, рассчитывать он мог только на себя.
