– Вон как! И ты их за это собираешься забрать, что ли? Не смеши меня. С каких это пор таким, как ты, дело до таких, как мы? Я тебя знаю, ты злобный ублюдок. Тебе даже на своих плевать, не то что на нас, бедолаг.
Монк смотрел ему в глаза и видел огонек узнавания. Продавец говорил не о полицейских вообще, а о нем лично. Спросить у него, узнать о каком-нибудь загадочном случае из своего прошлого? Скажет ли правду?
И нужно ли это Монку? Может, он услышит что-то такое, о чем предпочел бы не знать, что-то мерзкое, поданное односторонне и без объяснений?
Вполне возможно. Но еще хуже обходиться домыслами о прежней жизни.
– Что значит «на своих плевать»? – Уильям тут же пожалел, что задал этот вопрос.
Мужчина презрительно хмыкнул.
Подошедшая женщина в черной шали купила пару пирожков.
– Я видел, как ты поимел одного из своих, – сказал продавец, когда женщина ушла. – Выставил его полным дураком, вот что ты сделал.
В животе у Монка что-то сжалось и похолодело. Этого он и боялся.
– Откуда ты знаешь? – спросил он.
– Видел его лицо и видел твое. – Мужчина продал еще один пирожок и достал сдачу с трехпенсовика. – А он и не ожидал. Попался ни за что, бедняга.
– Как? Что я сделал?
– Да что с тобой такое? – Продавец недоверчиво посмотрел на него. – Хочешь еще раз пережить удовольствие? Не знаю я. Знаю только, что пришли вы вместе и ты ему как-то подгадил. Он тебе доверял, а ты его мордой в навоз. Думаю, он сам виноват. Ему бы поберечься… У тебя же на лице все было написано. Я бы тебе ни на грош не поверил!
Это звучало грубо и отвратительно, но очень походило на правду. Хотелось верить, что торгаш врет, хотелось найти какое-то оправдание, но Уильям понимал, что обманываться глупо. У него похолодело уже не только в животе, но и в груди.
– Что насчет тех мужчин, которых ты видел? – спросил сыщик. – Не хочешь их остановить?
Лицо у торговца потемнело.
– Конечно, хочу. И мы это сделаем… без твоей помощи!
– Пока что вы ничего не сделали, – заметил сыщик. – Я больше не служу в полиции. Работаю на Виду Хопгуд… по этому делу. Все, что узнаю́, сообщаю ей.
Мужчина недоверчиво посмотрел на него.
– Вот как? Выходит, из полиции тебя вышвырнули? Хорошо! Наверное, тот парень в конце концов взял над тобой верх? – Он оскалился, показав желтые зубы. – Значит, есть справедливость на свете!
– Ты не знаешь, что между нами было, – возразил Монк. – И не знаешь, что он сначала сделал мне. – Оправдание прозвучало по-детски, но сказанного не воротишь. Почти ничего не воротишь.
Торговец улыбнулся.
– Он что, тебе насолил? Я считаю, ты – первоклассная свинья, но могу поспорить, ты кого угодно уделаешь.
У Монка появилось волнующее предчувствие, и вместе с тем в нем шевельнулась гордость, уцелевшая после столь многих испытаний.
– Тогда помоги мне найти этих людей. Ты знаешь, что они сделали. Помоги Виде Хопгуд узнать, кто они, и мы остановим их.
– Ладно уж… – Лицо у мужчины смягчилось, злость исчезла. – Думаю, если кто и сможет их найти, так это ты. Я мало что знаю, иначе сам с ними разобрался бы.
– Ты видел их или кого-то похожих на них?
– Откуда мне знать? Я вижу многих, которые не местные; но обычно догадываешься, зачем они сюда ходят. В бордели, в карты поиграть, заложить что-нибудь, что боятся сдать в ломбард близко от дома…
– Опиши их! – потребовал Монк – До остальных мне дела нет. Расскажи все, что видел: где и когда заметил этих людей, сколько их, как одеты; все, что можешь…
Прежде чем ответить, мужчина на минуту задумался.
Рассказ его подтверждал то, что Монк уже слышал, насчет внешности насильников, которые иногда появлялись втроем, а иногда вдвоем. Новостью стало то, что торговец видел, как эти люди встречались на окраине Севен-Дайлза, причем приезжали они с разных сторон, а уезжали вместе.
Уильям больше не мог откладывать проверку своей версии. Он предпочел бы этого не делать, потому что боялся, что она окажется верной. Суждения Эстер, конечно, глупы, но он не хотел причинять ей боль, а так и выйдет, когда она вынуждена будет признать, что Рис Дафф является одним из насильников.
Он провел весь день, переходя из одного серого убогого переулка в другой, расспрашивая, умасливая, угрожая, но к сумеркам нашел тех, кто видел негодяев сразу после одного из нападений, и всего в пятидесяти ярдах от места преступления. Они шли растрепанные, слегка пошатываясь; у одного лицо было запачкано кровью – проезжавший мимо кэб на несколько секунд осветил его своими огнями.
Он не хотел этого. Собранные сведения подвели его вплотную к трагедии, участником которой, как он теперь был почти уверен, был Рис Дафф. И все равно, вопреки желанию, в нем росло ощущение восторга, осознание силы знания, вкуса победы. Монк свернул за угол на широкую улицу, сошел с узкого тротуара, перепрыгнув сточную канаву, и тут вспомнил, что все это – улица, тротуар, канава – уже было. Было вместе с таким же крепнущим пониманием одержанной победы.
И еще там был Ранкорн. Монк не помнил деталей, но какие-то люди сообщили то, что ему требовалось знать, и они тоже, как и сейчас, боялись его. От того, что он узнал тогда, веяло недобрым, и, оглядываясь назад, Уильям видел в настороженных глазах бессильную ненависть проигравших: что он, Монк, оказался умнее, хитрее и сильнее. Однако он не помнил, чтобы это так уж их проняло. Лишь теперь, оглядываясь в прошлое, Монк засомневался: а был ли он так уж прав во всем?
Детектив поежился и прибавил шагу. Назад дороги нет.
Теперь ему было с чем идти к Ранкорну. Пусть этим делом займется полиция. Так он упредит Виду Хопгуд и предотвратит самосуд толпы, чего боится Эстер. Будут и судебное разбирательство, и доказательства.
Поймав кэб, Уильям назвал адрес полицейского участка. Ранкорну придется его выслушать. Слишком много фактов накопилось, чтобы их игнорировать.
* * *
– Избиения? – скептически спросил Ранкорн, выпрямляясь на стуле и глядя на Монка. – Звучит как бытовое насилие. Не стоило тебе приходить к нам с этим. Женщины обычно забирают такие жалобы. В любом случае мужчина имеет право наказать жену в пределах разумного. – Он скривил губы в знак недоумения и недовольства. – Не похоже на тебя – тратить время на безнадежные дела. Не замечал, чтобы ты воевал с ветряными мельницами… – Ранкорн не закончил предложение, и оно недосказанным повисло в воздухе. – Ты изменился! Пришлось спуститься с небес на землю, не так ли? – Он слегка откинулся на спинку стула. – Берешься за дела бедных и отчаявшихся…
– Жертвы избиения и изнасилования часто впадают в отчаяние, – ответил Монк, изо всех сил стараясь сдерживать эмоции, но нотки гнева все равно прорвались.
