Себастьян снова тяжело вздохнул.
– Он оправится от потери. Однажды.
Я не стала отвечать, даже несмотря на то что хотела согласиться. Хотела, чтобы с Тоби все было в порядке, но откуда мы могли знать, случится ли это? Он потерял старшего брата. Как с этим можно справиться? Разве такая боль может утихнуть?
Как пустота в груди, которую раньше наполнял другой человек, сможет когда-либо заполниться? Как найти в себе силы и желание двигаться дальше?
Глава 15
Зайти в понедельник утром в спальню оказалось тяжелее, чем я предполагала.
Мама уже поджидала меня и строила в изголовье кровати укрепление из жестких подушек. Поскольку дышала я все еще с трудом, по назначению доктора в течение первых трех дней я должна была спать в кресле с откидной спинкой, но, так как кресла у нас не было, ему пришлось найти замену.
Я знала, что маме разрешили побыть со мной в счет больничного, но денег у нас оставалось не так много, чтобы ходить по магазинам и закупать подушки, поэтому предложила заплатить из своих накоплений, но она отказалась. Доктор Арнольд уверял, что я смогу приступить к работе официанткой, как только получу разрешение от терапевта. Но что касалось волейбола, по мнению врача, с ним стоило повременить из-за травмы руки.
Я не представляла, как вернусь на работу.
Не представляла, как вернусь к волейболу.
Как вернусь вообще к чему-либо.
Мама выпрямилась и оглянулась.
– Ты в порядке?
Нет.
Я все еще стояла в дверях, когда мой взгляд скользнул через комнату. Ничего не изменилось, лишь на столе оказалась стопка учебников. Наверное, их принес Себастьян. У меня оставалась неделя, чтобы нагнать программу.
Я не решалась переступить порог.
Комната выглядела так же и все же стала другой. Я боялась зайти в помещение, где видела Меган: как она сидит на кровати скрестив ноги и теребит свои длинные волосы, как подруга бросает волейбольный мяч в стену, пока говорит о Филиппе.
Я могла бы вернуться назад во времени и вспомнить ее тринадцатилетней, увидеть, как она просматривала стопки моих книг, пытаясь найти романчики для взрослых. В них она выискивала самые грязные сцены, а потом зачитывала их Дари, чье лицо от услышанного становилось пунцовым. Я слышала, как Меган и Эбби спорили о том, кто лучше танцевал в телешоу или чья мама победит в уличной битве.
От этих мыслей в уголках моих губ появилось подобие улыбки.
Я не была на ее похоронах…
Закрыв глаза и покачнувшись, я прислонилась правой рукой к дверному косяку.
– Лина!
– Да, я просто…
Я больше не знала, кем была.
Я вернулась домой. Живой.
Но больше никто из моих друзей домой не вернулся.
Их больше нет.
– Ты, наверное, устала, отдохни, – мама поправила одеяло. – Давай ложись.
Она суетилась, пока я не легла в постель, потом принесла стакан воды, банку содовой и миску чипсов. Только после того, как я оказалась в окружении всего необходимого, мама вышла из спальни и вернулась, держа в руке какой-то предмет.
– Я не хотела приносить его в больницу, тем более что ты никого не желала видеть, – она подошла к кровати и протянула руку. – Полиция вернула его в среду, когда ни одна из других семей его не потребовала.
Это был мой телефон.
– Я его зарядила. Думаю, тебе пришло много сообщений. Понятия не имею, каким образом он остался в целости и сохранности.
Я осторожно забрала сотовый и перевернула экраном к себе.
Как он пережил аварию? Машина перевернулась, а я держала телефон в руках, когда Коди врезался в дерево.
Вспомнила!
Я писала Эбби сообщение.
Уставившись на дисплей, я едва слышала, как мама предупредила, что спустится вниз и сделает несколько звонков. Телефон не повредился. Ни единой трещины. Как такое возможно?
Непрочитанные сообщения, пропущенные звонки, уведомления в соцсетях.
Их было слишком много.
Пролистав СМС, я нашла чат с Эбби, но не стала читать. Вместо этого сосредоточилась на окошке, где находился наполовину напечатанный текст:
«Уехала с Меган. Не хотела беспокоить…»
– Боже мой, – телефон выпал из рук.
Текст ожидал отправки… Моя мысль так и осталась незавершенной. Сообщение не дошло до адресата, а ведь эти мои слова могли стать последними. Наверное, так и должно было случиться, но ремень спас мне жизнь.
Я убрала с лица волосы. Несколько минут сидела в полном оцепенении, пока не пришло время сделать дыхательные процедуры. Ингалятор томился на тумбочке. Сбросив одеяло, я осторожно перебралась через кровать, но, когда встала, почувствовала, как мои ребра словно в тиски сжали. Проигнорировав боль, подошла к столу и взяла ноутбук.
Вернувшись в кровать, я открыла Google и напечатала название местной газеты. Появился сайт, и мне не понадобилось много времени, чтобы найти то, что искала.
Статьи об аварии.
В первой, вышедшей на следующий день после происшествия, опубликовали фотографию внедорожника. Закрыв рот рукой, я смотрела на фото. Его сделали в тот самый вечер. На изображении виднелся красно-синий блик.
Разве они имели право публиковать подобное?
Транспортное средство было искорежено до такой степени, что его невозможно было узнать. Крыша прогнулась, двери отвалились, окна разбились. Одна сторона машины отсутствовала, а часть лобового стекла закрывал желтый брезент.
Спереди сидел Крис.
Отняв руку от ноутбука, я на мгновение задумалась о том, как пережила аварию: каким образом ремень безопасности уберег меня от этого?
Когда вышла публикация, имена еще не разглашались. Жизни семей еще не были разрушены, а двух пациентов вертолетом доставляли в больницу.
В качестве предварительной причины автокатастрофы значился алкоголь.
Вернувшись на страницу назад, я просмотрела заголовки и остановилась на одном из них: «Четверо местных учеников погибли в результате несчастного случая, произошедшего по вине алкоголя». Эта статья появилась во вторник.
В растерянности я прочитала текст, будто его писали о незнакомцах, а не о друзьях.
Восемнадцатилетние Коди Рис, Филипп Джонсон и Крис Берд, семнадцатилетняя Меган Берд.
Моего имени в списке не было. Меня упоминали как семнадцатилетнего несовершеннолетнего подростка, находившегося в критическом, но стабильном состоянии.
Все, кроме одного, вылетели из автомобиля. Один выпал частично. Я вспомнила о брезенте на стороне переднего пассажира и больше не захотела об этом думать.
