Однако морально я несла ответственность.
Которая оказалась тяжелой ношей. Как мне сбросить груз вины? Я сомневалась, что когда-либо смогу это сделать.
Но была готова попробовать.
Я не пошла на обед. У меня скрутило желудок от своих планов. Пока я пряталась в библиотеке, мне написала Дари. Я ответила, что в порядке и мне нужно подготовиться к экзамену.
Я знала, что мне нужно сделать по возвращении домой, и от одной мысли мне уже хотелось броситься со всех ног. Может быть, поэтому, спустившись по лестнице в главный холл у парковки, я остановилась у закрытых двойных дверей, ведущих в тренажерный зал. Наверное, я просто тянула время. А может, дело совсем не в этом.
Взглянув сквозь небольшие окна, я почувствовала, как сжались в животе мышцы. Я наблюдала за бегавшими по залу девчонками. Тренер Роджерс стоял у сетки, выкрикивая команды. Стены и толстые двери заглушали его низкий голос. До конца сезона оставалось всего лишь несколько недель. Я следила за играми. У команды был успешный год, и она, скорее всего, дойдет до полуфинала.
Я должна быть там.
Закончив свою мысль, я тут же зажмурилась от внезапной волны сожаления. Я уже две недели как могла играть. С тех пор как мне сняли гипс. Могла бы…
Много чего я могла бы сделать.
Но было слишком поздно. Я решила покинуть команду и не могла к этому вернуться, пусть и скучала по волейболу. Когда выходила на площадку, мой мозг отключался. Я больше не была одержима Себастьяном, не волновалась из-за мамы и не беспокоилась о заочном отце. А просто стояла, сосредоточившись на мяче – на моей команде.
– Я снова могу играть, – прошептала я, и мое тело дернулось.
От удивления я открыла глаза. Команда завершала тренировку, бегая по трибунам. Я могла бы играть снова. Попробовать попасть в команду колледжа. Может, у меня и не получится, но я могла бы попробовать. Я могла бы…
Звук шагов отвлек меня от мыслей. Сжав рукой лямку рюкзака, я отступила назад и посмотрела в коридор.
Это был Кит.
Я не видела его целый день. Он был одет так, словно возвращался с банкета: в темные брюки и белую рубашку на пуговицах. На плече висела спортивная сумка, а с одной руки свисали футбольные бутсы.
Наши взгляды встретились, и его шаги замедлились.
– Привет, – поздоровался Кит, посмотрев на двери рядом со мной. – Что делаешь?
Не зная, как объяснить, я пожала плечами.
– Идешь на тренировку?
– Да.
Он остановился передо мной, и было трудно не заметить легкой красной окантовки вокруг его глаз.
– У нас с родителями была встреча с… адвокатами. Почти весь день там провел.
Вспомнив, что Кит имел дело с совершенно иным набором последствий вечеринки, у меня земля ушла из-под ног. Как я могла об этом забыть?
– Как… продвигаются дела?
Подняв свободную руку, он провел пальцами по голове.
– Не все так… так хорошо. Наш адвокат советует им заключить сделку о признании вины. Ну, знаешь, штраф и общественные работы, чтобы избежать тюремного заключения. – Кит глубоко вздохнул. – Ты в курсе, что были предъявлены гражданские иски?
Я кивнула, не зная, что сказать.
– Можно вопрос?
– Конечно, – ответила я.
Когда Кит отвел взгляд, мышцы его лица напряглись.
– Почему ты не присоединилась к искам? – Он снова на меня взглянул. – Ты сильно пострадала. Была в той машине.
Не ожидая подобного вопроса, я пыталась подобрать слова.
– Я… думаю, что это неправильно. – И это действительно так. Я не пила в тот вечер. Это на меня нужно в суд подавать. – Я не хочу принимать в этом участие.
Кит медленно кивнул, и какое-то время мы молчали.
– Мои родители не плохие люди. Они позволили нам пить дома, потому что думали, что это безопаснее, чем мы уехали бы куда-то на машинах…
Все это я знала.
– Коди мог остаться у меня. Он знал, что у нас политика свободного дивана. Каждый мог остаться. Таково было соглашение. Веселись, но, если пьешь, не садись потом за руль.
Кит ругнулся под нос.
– Коди знал это.
Моя грудь сжалась. Его родители – не плохие люди. Они просто не продумали все досконально. Они хорошие люди, которые приняли ряд плохих решений, когда речь зашла о том, чтобы разрешить подросткам тусоваться у себя дома.
– Я не знаю… не знаю, что будет. – Его плечи опустились. – Они потеряют ферму и все остальное. – Кит оглянулся через плечо и покачал головой. – Я даже не знаю, почему иду на тренировку. В чем вообще чертов смысл? Дерьмо.
– Мне жаль, – выпалила я.
На лице Кита мелькнуло удивление, но сразу сменилось недоверием. Его рот дернулся, будто он собирался что-то сказать, но он промолчал. Он не понимал, почему и за что я извинялась. И тут меня сразило с силой грузовика, который мчится на полном ходу.
Кит чувствовал то же, что и я.
Он винил свою семью.
Он винил себя.
Он не видел смысла делать то, что делал раньше.
Он чувствовал все это, хоть и желал защитить семью и себя самого. Это нечестно, потому что Кит ничего не сделал. Он этого не заслуживал, но он…
Он такой же, как я.
До настоящего момента я никогда этого не замечала. Я знала, что Эбби уже все поняла, но, поскольку я была поглощена своей виной и собственной болью, никогда не замечала Кита, Эбби или Дари. Не замечала Себастьяна, всю эту скорбящую школу. Я замечала только себя.
Кит опустил подбородок.
– Я… должен идти. – Он обошел меня. – Увидимся позже, Лина.
– Пока, – прошептала я, оборачиваясь.
Я смотрела ему вслед и после того, как он исчез из поля зрения, еще долго стояла на месте. Когда я отправилась дальше по коридору, в моей голове мелькали сотни разных мыслей, но один вопрос выделялся среди остальных.
Была ли я хорошим человеком, который просто сделал плохой выбор?
* * *
Выйдя на балкон, я ходила взад-вперед, ожидая, когда Себастьян вернется домой с тренировки. Он не писал мне, но, пока я сидела в машине после уроков, отправила ему сообщение и спросила, сможет ли он ко мне зайти. Всю дорогу мое сердце колотилось, ведь Себастьян не приходил в мою комнату с той самой ночи.
Было чуть больше четырех часов, когда Себастьян ответил, что придет. Мне стало легче дышать, но теперь я занервничала.
Закутавшись в кардиган, я подошла к краю балкона и посмотрела на переднюю часть дома. И тогда у меня перехватило дыхание. Там стоял его «джип». Подняв глаза, я увидела в спальне свет. Когда он вернулся? Я не имела ни малейшего представления. Тренировка могла длиться часами.
