— Будь осторожен, — сказал Уилл. — И вот.
Прежде чем я смог возразить, он положил укулеле в мои руки. Я попытался вернуть ее обратно:
— Я не могу… Я поклялся…
— Да, знаю. Это было очень глупо с твой стороны. Но это боевая укулеле. Ты сможешь сражаться ей, если понадобиться.
Я внимательнее рассмотрел инструмент. Он был выполнен из небесной бронзы — тонкие протравленные листы металла походили на волокна белого дуба. Гитара была лёгкой, словно пёрышко, но я предполагал, что она была практически неуничтожаема.
— Работа Гефеста? — спросил я.
Уилл покачал головой:
— Работа Харли. Он хотел, чтобы ты её взял. Просто повесь через плечо. Для меня и Харли. Это заставит нас чувствовать себя лучше.
Я решил, что обязан выполнить просьбу, хотя моё владение гавайской гитарой вряд ли заставило бы кого-нибудь почувствовать себя лучше. Не спрашивайте, почему. Будучи богом, я исполнил совершенно отпадную версию «Satisfaction»
[29] на укулеле.
Нико вручил мне немного завёрнутой в платок амброзии.
— Я не могу это есть, — напомнил я.
— Это не для тебя, — он бросил на Мэг полный дурного предчувствия взгляд.
Я вспомнил, что у сына Аида был собственный способ видения будущего — будущего, предполагающего вероятность смерти. Я вздрогнул и положил амброзию в карман пальто. Какой бы надоедливой ни была Мэг, мысль о том, что она может пострадать, изрядно растревожила меня. Я решил, что не дам этому случиться. Малкольм показывал Мэг карту, на которой были обозначены те места в лесу, которых следует избегать. Паоло — он выглядел совершенно здоровым после реплантации ноги — стоял возле него, давая убедительные советы на португальском, которые никто не понимал.
Когда они закончили с картой, к Мэг подошла Билли Ын. Она была тоненькой девчушкой, но компенсировала крохотную фигуру своим чувством моды в стиле K-pop
[30]: зимнее пальто цвета фольги, стрижка боб цвета аквамарин и золотистый макияж. Я полностью это одобрял. Более того, я не прочь примерить такой образ, когда избавлюсь от прыщей.
Билли дала Мэг фонарик и маленький пакетик с семенами цветов:
— На всякий случай.
Мэг выглядела потрясённой и со всей силы обняла Билли.
Я не понял, для чего зерна, но было приятно осознавать, что в критической ситуации я могу поразить противника укулеле, пока Мэг будет высаживать герань.
Малкольм Пейс дал мне карту:
— Если сомневаетесь, поворачивайте вправо. Обычно это работает в лесу, хотя и не знаю, почему.
Паоло предложил мне зелено-золотую бандану с флагом Бразилии. Он сказал что-то, но, естественно, я ничего не понял.
Нико ухмыльнулся:
— Это счастливая бандана. Думаю, он хочет, чтобы ты носил её. Верит, что это сделает тебя непобедимым.
Я нашел это сомнительным, учитывая склонность Паоло получать серьезные увечья, но, будучи богом, я научился никогда не отказываться от подношений.
— Спасибо.
Паоло схватил меня за плечи и поцеловал в обе щеки. Я, возможно, покраснел. Он, весьма красив, когда не истекает кровью из-за увечий.
Я положил руку на плечо Уилла:
— Не волнуйся. Мы вернемся к рассвету.
— Как ты можешь быть уверен? — его голос слегка дрожал.
— Бог солнца — сказал я, стараясь придать голосу большей уверенности, — всегда возвращается к рассвету.
Разумеется, пошел дождь. Почему бы и нет?
Там, на Олимпе, Зевс явно насмехался надо мной. Лагерь Полукровок должен быть защищен от плохой погоды, но мой отец, без сомнения, сказал Эолу и его ветрам дуть со всех сил. Мои обманутые бывшие среди воздушных нимф наверняка наслаждались этим моментом расплаты.
Дождь почти переходил в мокрый снег: достаточно влажно, чтобы промокнуть, достаточно холодно, чтобы мелкие частички льда ударяли по незащищенному лицу подобно крохотным осколкам стекла.
Мы спотыкались и метались от дерева к дереву в поисках хоть какого-нибудь укрытия. Остатки снега хрустели под ногами. Укулеле начала тяжелеть по мере того, как резонаторное отверстие наполнялось водой. Луч фонарика Мэг прорезал шторм, словно неподвижный жёлтый конус.
Я шел первым не потому, что знал, куда идти, а потому что был зол. Я устал быть замёрзшим и мокрым. Устал быть поводом для насмешек. Смертные часто говорят, что весь мир настроен против них, но это просто нелепо. Они не настолько важны. В моем случае, мир действительно был против меня. Я отказывался подчиняться такому отношению. Я должен что-то с этим сделать! Только не совсем уверен, что.
Время от времени мы слышали вдали монстров: рев дракена, синхронный вой двуглавого волка, но никто не показывался. В такую ночь любой уважающий себя монстр остался в тёплом и уютном логове.
Прошёл, кажется, час, и Мэг издала сдавленный крик. Я героически бросился к ней, держа руку на эфесе. (Я бы выхватил меч, не окажись он чертовски тяжелым и застрявшим в ножнах). Возле забрызганных грязью ног Мэг сверкала черная раковина размером с валун. У неё была трещина внизу посередине, а края забрызганы вонючей липкой субстанцией.
— Я чуть не наступила на это, — Мэг прикрыла рот, сдерживая рвоту.
Я медленно приблизился. Раковина оказалась раздавленным панцирем гигантского насекомого.
Неподалеку, скрытая среди корней деревьев, лежала одна из оторванных лапок.
— Это мирмек, — сказал я. — Или было им.
Взгляд Мэг, спрятанный за залитыми дождём стёклами очков, невозможно было прочесть.
— Мир-мер-кто?
— Гигантский муравей. Должно быть, здесь, в лесу, их колония.
Мэг подавилась:
— Ненавижу насекомых.
Это звучало разумно из уст дочери богини земледелия, но мне мертвые муравьи не казались более мерзкими, чем груды мусора, в которых мы частенько плавали.
— Не беспокойся. Этот мертв. Что бы его ни убило, оно должно иметь мощные челюсти, чтобы расколоть такой панцирь.
— Не утешает. Э-эти твари опасны?
Я засмеялся:
— О, да. Встречаются как небольшие, размером с собаку, так и крупные, больше медведя гризли. Однажды я видел, как колония мирмеков напала на армию греков в Индии. Это было уморительно. Они плевались кислотой, которая плавила бронзовую броню и…
— Аполлон.
Моя улыбка угасла. Я напомнил себе, что я больше не зритель. Эти муравьи могли нас убить. С легкостью. И Мэг была в ужасе.
