— Правильно, — ответила Рея. — Я думала, что роща исчезла навеки. Но потом — не знаю, как — дубы выросли заново в сердце этих лесов. Ты должен найти рощу и защитить ее.
— Я работаю над этим, — я прикоснулся к липкой ране сбоку на моем лице, — но моя подруга Мэг…
— Ах да. У вас были некоторые трудности. Но препятствия есть всегда, Аполлон. Когда Лиззи Стэнтон и я приняли первую конвенцию о правах женщин на Вудстоке…
— Кажется, ты имеешь в виду Сенека-Фоллз?
Рея нахмурилась.
— Это было в шестидесятых?
— В сороковых, — сказал я. — Тысяча восемьсот сороковых, если не изменяет память.
— То есть… Джимми Хендрикса
[42] там не было?
— Вряд ли.
Рея теребила свой символ мира.
— Тогда кто поджег ту гитару? А, забудь. Суть в том, что ты должен проявить упорство. Иногда столетия уходят на то, чтобы измениться.
— Не считая того, что я теперь смертный, — заметил я. — У меня нет столетий.
— Но у тебя есть сила воли, — отозвалась Рея. — Ты обладаешь стремлением и безотлагательностью, что свойственно смертным. Этого часто не хватает богам.
Лев около нее заревел.
— Мне пора, — сказала Рея. — Если императоры меня выследят — тогда дело плохо, чувак. Я слишком долго жила без удобств. Я не собираюсь снова оказаться втянутой в это патриархальное институциональное угнетение. Просто ищи Додону. Это твое первое испытание.
— А если Зверь найдет рощу первым?
— О, он уже нашел ворота, но он никогда не пройдет сквозь них без тебя и девчонки.
— Я… я не понимаю.
— Это здорово. Просто дыши. Найди свой центр. Просветление должно исходить изнутри.
Это было очень похоже на указания, которые я давал тем, кто мне молился. Меня подмывало задушить Рею ее поясом макраме, но я сомневался в своих силах. Кроме того, у нее было два льва.
— Но что мне делать? Как спасти Мэг?
— Сначала исцелись. Отдохни. Потом… ну, как ты спасешь Мэг, зависит от тебя. Путь — значит больше, чем цель, ты в курсе?
Она протянула руку. С ее пальцев свисали китайские колокольчики: полые медные трубочки и медальоны с выгравированными древнегреческими и критскими символами.
— Повесь на самом большом древнем дубе. Это поможет тебе сфокусировать голоса Оракула. Превосходно, если ты получишь пророчество. Это будет только начало, но без Додоны все остальное станет невозможным. Императоры задушат наше будущее и поделят мир. Ты сможешь претендовать на свое законное место на Олимпе, лишь когда нанесешь поражение Пифону. Мой сын, Зевс… у него же есть этакий пунктик на жестокость из лучших побуждений в плане воспитания, врубаешься? Только вернув Дельфы, ты сможешь снова заслужить его расположение.
— Я… я боялся, что ты это скажешь.
— Есть еще кое-что, — предостерегла она. — Зверь планирует что-то вроде атаки на твой лагерь. Точно не знаю, но готовится что-то масштабное. Типа, даже хуже, чем напалм. Тебе стоит предупредить своих друзей.
Ближайший ко мне лев слегка подтолкнул меня. Я обхватил его руками за шею и позволил ему поднять меня на ноги. Я ухитрился устоять, но только потому, что мои ноги застыли от страха.
Впервые я осознал предстоящее мне испытание. Я узнал врагов, с которыми должен встретиться.
Я нуждался в большем, чем китайские колокольчики и просветление. Мне было нужно чудо. Как бог я могу сказать вам, что таковые никогда не раздаются просто так.
— Удачи, Аполлон, — королева титанов передала мне в руки колокольчики. — Мне нужно проверить мою печь для обжига, а то горшки потрескаются. Продолжай в том же духе и спаси те деревья!
Лес будто испарился. Я обнаружил, что стою посреди луга в Лагере Полукровок лицом к лицу с Кьярой Бенвенути, испуганно отпрянувшей назад.
— Аполлон?
Я улыбнулся.
— Привет, детка.
Мои глаза закатились, и второй раз за неделю я обаятельно вырубился перед ней.
Глава 27
Простите меня
Ну, практически за все
О, я хороший
«ПРОСЫПАЙСЯ», — СКАЗАЛ ЧЕЙ-ТО ГОЛОС.
Я открыл глаза и увидел перед собой призрака — его лицо было для меня таким же родным, как лицо Дафны. Я узнал его медную кожу, добрую улыбку, темные вьющиеся волосы и эти глаза, своим цветом напоминавшие сенаторскую мантию.
— Гиацинт, — простонал я, — прости меня…
Он повернул свое лицо к солнцу, выставляя напоказ уродливый шрам над его левым ухом — именно там диск ударил его. Мое израненное лицо сочувственно дрогнуло.
— Ищи пещеры, — сказал он. — Рядом с голубыми источниками. О, Аполлон… у тебя отберут твой разум, но не…
Его лицо побледнело и начало исчезать. Я поднялся с постели. Я бросился к нему и схватил его за плечи.
— «Не» что? Пожалуйста, не покидай меня снова!
Мое зрение прояснилось. Я стоял около окна в седьмом домике, держа в руке керамический горшок с фиолетовыми и красными гиацинтами. Рядом стояли обеспокоенные Уилл и Нико, готовые в любой момент схватить меня.
— Он разговаривает с цветами, — отметил Нико. — Это нормально?
— Аполлон, — сказал Уилл, — у тебя сотрясение. Я тебя вылечил, но…
— Эти гиацинты, — спросил я. — Они всегда были здесь?
Уилл нахмурился:
— Честно говоря, я понятия не имею, откуда они взялись, но… — он забрал цветочный горшок из моих рук и поставил его обратно на подоконник, — давай пока позаботимся о тебе, ладно?
Обычно это было бы отличным советом, но сейчас я был способен только пялиться на гиацинты и задаваться вопросом: а не послание ли они? Как мучительно смотреть на них — на цветы, которые я создал в честь своего возлюбленного, с их бутонами, окрашенными в красный, как кровь, цвет или же в насыщенный фиолетовый, как цвет его глаз. Они так бодро цвели у окна, напоминая мне о радости, которую я потерял.
Нико положил свою руку на плечо Уилла.
— Аполлон, мы беспокоились о тебе. Особенно Уилл.
Когда я смотрел на них, на то, как они поддерживают друг друга, моему сердцу только становилось тяжелее. Пока я был в бреду, оба моих величайших возлюбленных приходили ко мне. Сейчас я снова чувствовал себя невероятно одиноким. И все же у меня была цель, которую я должен был достигнуть. Моя подруга нуждалась в помощи.
