— А Трофоний? — спросила Калипсо. — Ты часто забываешь, что кто-то твой ребёнок?
— Тебе не понять.
— Мы ищем опасного оракула, сводящего людей с ума. Дух этого оракула — твой сын, который, возможно, затаил на тебя злобу за то, что ты не ответил на молитвы и заставил его отрезать голову собственному брату. Такие вещи следует знать!
— Я много чего держу в уме! А мой смертный ум очень ограничен!
— Ну, хотя бы в этом мы согласны.
— Ну, подлей масла в огонь, — пробормотал я. — Я надеялся на совет, но ты бесполезна.
— Мой совет — перестань быть глутос.
Это слово на древнегреческом означает «ягодицы», только смысловой оттенок у него пожёстче. Я попытался придумать остроумный ответ, но перевод фразы «Про тебя я знаю, а я кто?» на древнегреческий от меня ускользал.
Калипсо потрепала оперение стрелы в моём колчане.
— Если ты хочешь совета, то почему бы тебе не спросить свою стрелу? Может, она знает, как спасти грифонов.
— Хм.
Мне не понравился совет Калипсо попросить совета. Я не представлял, как говорящая а-ля Шекспир стрела может помочь нам в поиске, но, с другой стороны, мне нечего было терять, кроме своего терпения. Если стрела будет слишком надоедливой, я всегда смогу выстрелить ею в глутос какого-нибудь чудовища.
Я вынул стрелу Додоны. И тут же у меня в голове раздался её звучный голос, отдавшийся дрожью в зажатом в моей руке древке.
— ЧУ, — сказала она. — УЖЕЛИ СМЕРТНЫЙ ДНЕСЬ ЯВИЛ БЛАГОРАЗУМЬЕ.
— Я тоже по тебе скучал, — сказал я.
— Она говорит? — спросила Калипсо.
— К сожалению, да. О стрела Додоны, у меня есть к тебе вопрос.
— СКАЖИ, НЕ МОЛЧИ.
Я рассказал о своих видениях. Наверняка я выглядел нелепо: мы шли по Вест-Мэрилэнд Стрит, а я разговаривал со стрелой. У местного конференц-центра я споткнулся и чуть не ткнул стрелой себе в глаз. Но Калипсо даже не засмеялась. За время нашего совместного путешествия она видела, как я строю из себя посмешище и похлеще.
Разговор со стрелой вышел долгим. Куда быстрее было бы просто выстрелить ею, но всё же я справился.
— ТЬФУ, — стрела в моей руке дрогнула. — СИЕ БЫЛ НЕ ВОПРОС, А ПОВЕСТЬ.
Я задался вопросом, уж не испытывает ли она меня, проверяя, как далеко может зайти, прежде чем я разломлю ей надвое. Я давно бы так сделал, если бы не боялся, что две части говорящей стрелы будут в унисон давать мне плохие советы.
— Очень хорошо, — сказал я. — Как нам найти грифонов? Где Мэг МакКэффри? Как нам победить здешнего императора, освободить его пленников и снова вернуть контроль над Оракулом Трофония?
— СИХ ВОПРОСОВ НЕ СЧЕСТЬ, — высокомерно заметила стрела. — А МУДРОСТЬ МОЯ НЕ ИЗРЕКАЕТ ПРОСТЫХ ОТВЕТОВ ПОДОБНО ГУГЛУ.
Да, стрела определённо искушала меня разломать ее.
— Тогда давай начнём с простого. Как нам освободить грифонов?
— ПОСЛЕДУЙ В ЗООПАРК.
— Да мы уже туда идём.
— ОТЫЩИ УКРЫВИЩЕ ГРИФОНОВ.
— Но где? И не говори, что в зоопарке. Где именно в зоопарке Индианаполиса держат грифонов?
— ПРЕЖДЕ СЫЩИ ЧУХ-ЧУХ.
— Чух-чух.
— СИЕ БЫЛО ЭХО?
— Ладно! Будем искать чу… поезд. Когда найдем грифонов, как мы их освободим?
— ЧУ, КРОШКОЙ-КАРТОШКОЙ ОБРЯЩЕШЬ ЧУДИЩ ДОВЕРЬЕ.
— Крошкой-картошкой?
Я ждал, что стрела уточнит свой совет или снова съехидничает, но она молчала. Раздражённо хмыкнув, я снова сунул её в колчан.
— Знаешь, — сказала Калипсо, — я слышала только твои реплики, а они здорово сбивают с толку.
— Полный разговор был ничуть не лучше, — заверил её я. — Что-то про поезд. И маленькую картошку.
— Крошка-картошка — это еда. Лео… — Калипсо запнулась на этом имени. — Лео она нравится.
Мой обширный опыт общения с женщинами подсказал мне, что Калипсо не то раскаивается после вчерашней ссоры с Лео, не то очень эмоционально относится к крошке-картошке. Я решил не уточнять, какая причина была верной.
— В чём бы ни было дело, я не ведаю… — опять эти шекспировские обороты. — Не знаю, что значит совет стрелы. Может, на месте станет понятнее.
— Это ведь так часто случается, — ответила Калипсо. — Мы оказываемся на новом месте, и всё вдруг становится понятнее.
— Ты права, — вздохнул я. — Но толку от этого не больше, чем от стрелы. Идём дальше?
Мы перешли Уайт-Ривер, Белую реку, по мосту Вашингтон-Стрит. Несмотря на название, белой река совершенно не была. Лениво текущая в её широком русле меж цементных стенок вода была скорее коричневой. Она вяло оббегала островки раскидистых кустов, напоминающих прыщи (с которыми мне довелось познакомиться куда ближе, чем хотелось бы). Я почему-то вспомнил римский Тибр — ещё одна впечатляющая, но давно заброшенная река.
И всё же на берегах Тибра творилась история. Подумав о том, каковы могут быть планы Коммода на этот город, я вздрогнул. Если каналы, которые я видел в его тронном зале в своих видениях, текли из Уайт-Ривер, его логово могло быть совсем близко. Что означало, что его новый префект Литиерсис мог быть уже в зоопарке. Я ускорил шаг.
Индианаполисский зоопарк был скрыт в парке неподалёку от Вест-Вашингтон. Перейдя пустую парковку, мы направились к главному входу, бирюзовая вывеска над которым гласила: «ДИЧАЙШЕ МИЛЫ!»
На мгновение я подумал, что в зоопарке узнали о моём прибытии и решили меня поприветствовать, но потом сообразил, что речь шла о коалах. Будто коалам нужна реклама!
Глядя на закрытые кассы, Калипсо нахмурилась.
— Здесь никого. Тут всё заперто.
— В этом и смысл, — заметил я. — Чем меньше вокруг смертных, тем лучше.
— Но как нам попасть внутрь?
— Вот бы кто-нибудь мог управлять духами ветра и перенести нас через забор.
— Вот бы какой-нибудь бог мог нас перенести. Или щёлкнуть пальцами и призвать грифонов.
Я сложил руки на груди.
— Начинаю припоминать, почему мы сослали тебя на тот остров три тысячи лет назад.
— Три тысячи пятьсот шестьдесят восемь лет. Было бы дольше, будь на то твоя воля.
Я не собирался снова заводить эту шарманку, но Калипсо первая начала.
— Ты была на тропическом острове с девственными пляжами, воздушными слугами и богато обставленной пещерой.
— И это мешало Огигии стать тюрьмой?
Я ощутил искушение сокрушить её божественной силой… которой у меня, впрочем, не было.
— Так ты не скучаешь по острову?
Она моргнула, будто я бросил ей в глаза песок.
