Я понимал, что толку мало, но всё равно потянулся за луком и начал его разворачивать. И вдруг между глаз Нанетт вонзилась стрела. Она свела взгляд к переносице, пытаясь на неё посмотреть, затем зашаталась и рассыпалась в пыль.
Я уставился на свое развернутое оружие. Аполлон был быстрым стрелком, да. Но я сомневался, что это был мой выстрел.
Я обернулся на пронзительный свист. В центре площади, на вершине фонтана, стояла женщина в потёртых джинсах и серебристой зимней куртке. В её руке сиял белый берёзовый лук, а за спиной был колчан со стрелами. Мое сердце забилось быстрее, когда я подумал, что моя сестра Артемида пришла мне на помощь спустя столько времени! Но нет… этой женщине было по меньшей мере шестьдесят лет, а ее седые волосы были завязаны в пучок. Артемида в жизни бы не появилась в таком облике.
По каким-то неизвестным причинам, которыми она никогда со мной не делилась, Артемида всегда старалась выглядеть не старше двенадцати лет. Я бесчисленное количество раз говорил ей, что красота вечна. Все журналы мод Олимпа скажут тебе, что после четырех тысяч божественная жизнь только начинается, но она просто не хотела слушать.
— На землю! — закричала старушка.
Вокруг всей площади в асфальте возникли круги размером с люк. Каждый раскрылся, как объектив камеры, и оттуда выросли турели. Механические арбалеты, расположенные в них, вращаясь, стали намечать цели красными лазерными лучами.
Блеммии не пытались спрятаться. Возможно, они просто ничего не поняли или ждали, что седовласая женщина скажет «пожалуйста».
Мне же не нужно было быть богом — покровителем стрельбы, чтобы понять, что будет дальше. Второй раз за день схватив своих друзей (оглядываясь назад, замечу, что тут есть чем гордиться), я толкнул их прочь из бульдозера. Мы успели вовремя: арбалеты как раз дали резкий свистящий залп.
Наконец осмелившись поднять голову, я увидел, что от блеммий ничего не осталось, кроме обрывков одежды и кучек пыли.
Седоволосая женщина спрыгнула с фонтана. Учитывая ее возраст, я испугался, что она сломает себе лодыжки, но она благополучно приземлилась и направилась в нашу сторону с луком наготове.
Морщины были будто выгравированы на её лице. Кожа под её подбородком начала обвисать. Старческие пятна покрывали её руки. Тем не менее она держалась с царственной уверенностью женщины, которой некому и нечего было доказывать. Её глаза блестели так же, как лунный свет блестит на воде. Что-то в этих глазах было мне знакомым.
Она изучала меня секунд пять, а потом изумленно произнесла:
— Так это правда. Ты Аполлон.
Это была не привычная мне интонация «Ух ты, это же Аполлон!». Она произнесла моё имя так, словно знала меня лично.
— М-мы знакомы?
— Ты не помнишь меня, — ответила она. — Ты и не должен. Зови меня Эмми. А призрак, которого вы видели, — это Агамед. Он привёл вас на наш порог.
Имя Агамед точно было мне знакомо, но, как и всегда, я не смог вспомнить откуда. Мои человеческие мозги продолжали выдавать глупое сообщение, предлагавшее забыть несколько веков моей жизни, прежде чем продолжить.
— Почему ты раздет? — Эмми посмотрела на Лео.
— Это было долгое утро, abuela
[6], но спасибо за помощь, — вздохнул Лео. — Эти арбалетные турели — просто бомба.
— Спасибо… Наверное.
— Да, может, вы поможете нам с Кэл? — продолжил Лео. — Она плохо себя чувствует.
Эмми присела рядом с Калипсо, чье лицо приняло оттенок цемента. Глаза колдуньи были закрыты, дыхание было неровным.
— Она сильно пострадала, — Эмми нахмурилась, всматриваясь в лицо Калипсо. — Ты сказал, ее зовут Кэл?
— Калипсо, — уточнил Лео.
— Вот как, — морщины Эмми стали глубже. — Это объясняет, почему она так похожа на Зою.
— Зою Ночную Тень? — во мне словно нож провернули.
Калипсо пробормотала что-то в лихорадке, я не разобрал слов… Возможно, имя — Ночная Тень.
Веками Зоя Ночная Тень была главной помощницей Артемиды и лидером её охотниц. Она пала в одной из битв всего пару лет назад. Я не был уверен, что Калипсо и Зоя когда-либо встречались, но все-таки они были наполовину сестрами — по отцу, титану Атласу. Я никогда не замечал, насколько же они были похожи.
— Если ты знаешь Зою, то должна быть одной из охотниц моей сестры, — я посмотрел на Эмми. — Но это невозможно. Ты же…
Я успел замолчать, прежде чем сказал «старая» или «умираешь». Охотницы, сколько бы им ни было лет, не могли умереть, если только они не пали в битве. Эта женщина определённо была смертной. Я чувствовал её жизненную энергию, так же неуклонно затухающую, как и моя. Не такую, как у бессмертных. Сложно объяснить, но я знал наверняка. Это было очевидно, как разница между чистой и уменьшенной квинтой.
Где-то недалеко завыли сирены. Я понял, что мы ведем беседу прямо в зоне бедствия. Скоро должны были прибыть смертные или новые блеммии.
Эмми щелкнула пальцами. Арбалетные турели вокруг исчезли, люки закрылись, будто их и не было вовсе.
— Нам нужно убираться отсюда, — сказала Эмми. — Идемте, я отведу вас к Вэйстейшн.
Глава 4
Никаких тайных
Зданий для Аполлона
И кирпичам нет
НАМ НЕ ПРИШЛОСЬ ИДТИ ДАЛЕКО.
Мы последовали за Эмми к большому богато украшенному зданию в южном конце площади. Как я и подозревал, когда-то это была железнодорожная станция. Вывеска, вырезанная на граните под распахнутым окном гласила: «Юнион Стэйшн».
Не обратив внимания на главный вход, Эмми повернула направо. Затем она остановилась напротив стены и провела пальцем между кирпичами, очерчивая форму дверного проема. Строительный раствор треснул и растворился. Новосозданная дверь распахнулась, открыв узкий желоб, похожий на дымоход с металлическими перекладинами.
— Хороший фокус, — сказал Лео, — но Калипсо не в состоянии лазать по стенам.
Эмми нахмурилась.
— Ты прав, — она повернулась к двери. — Вэйстейшн, пандус, пожалуйста.
Металлические ступеньки исчезли. Внутренняя стена с мягким гулом наклонилась назад, и кирпичи перестроились в плавный подъем.
— Ого, — сказал Лео, — ты только что разговаривала со зданием?
Эмми улыбнулась уголками губ.
— Вэйстейшн больше, чем просто здание.
Внезапно мне перестал нравиться вид этой лестницы.
— Это живое сооружение? Как Лабиринт? И ты приглашаешь нас внутрь?
Взгляд Эмми определённо выдавал в ней охотницу. Только последовательницы моей сестры позволяли себе так презрительно смотреть на меня.
