Мэг всё ещё не пришла в себя до конца. Она дрожала и что-то тихо бормотала. Мне нужно было быстро доставить её в Вэйстейшн и усадить на Трон Памяти, но две блеммии всё ещё стояли на пути. Руки слишком онемели, чтобы воспользоваться луком или укулеле. Я пожалел, что у меня не было другого оружия, хотя бы волшебного бразильского платочка, которым я мог помахать в лица моих врагов. Эх, вот бы прилив божественной силы заструился по моему телу!
В конце концов рейнджер вздохнул:
— Итак, Аполлон. Что предпочтёшь сначала — быть затоптанным или расчленённым? Будет правильно, если мы дадим тебе выбор.
— Это очень вежливо, — согласился я и вдруг резко вдохнул. — О боги! Гляньте туда!
Простите меня. Я знаю, что этот способ отвлечь внимание стар как мир. Вообще-то даже старше. О нем было впервые написано на глиняных табличках в Месопотамии задолго до изобретения папируса. Но блеммии купились.
Глянули туда они медленно, потому что не могли просто кинуть взгляд или повернуть головы, не поворачиваясь всем телом. Так что они выполнили полный неуклюжий поворот на все сто восемьдесят градусов.
У меня не было запланировано следующего шага. Я просто должен был спасти Мэг и убраться отсюда.
И тут повторный толчок встряхнул пещеру, сбив блеммий с ног, и я воспользовался этим, пнув рейнджера в озеро. В этот же самый момент часть потолка откололась и обрушилась на него, будто град из бытовых приборов. Рейнджер исчез в бурлящей пене.
Я мог только в шоке наблюдать. Я был искренне уверен, что не заставлял потолок треснуть и упасть. Просто удача? Или, возможно, дух Трофония оказал мне последнюю неохотную любезность за разрушение своей пещеры. Раздавить кого-то дождём из камней казалось как раз того рода одолжением, которое он мог сделать.
Полицейский всё пропустил. Он развернулся ко мне; на его грудолице читалось озадаченное выражение.
— Я не вижу… Стоп. Куда делся мой друг?
— Ммм? Какой друг?
Его впечатляющие усы шевельнулись:
— Эдуардо. Рейнджер.
Я притворился озадаченным:
— Рейнджер? Здесь?
— Да, он был прямо здесь.
— Я уверен, что ничего об этом не знаю.
Пещера вновь содрогнулась, но, к сожалению, больше никаких услужливых кусков потолка не рухнуло, чтобы раздавить моего последнего врага.
— Ну, — сказал полицейский. — Возможно, ему нужно было уйти. Ты простишь меня, если я убью тебя сам? Приказ.
— Оу, да, но сначала…
Но больше я не мог удержать полицейского. Он схватил мою руку, одновременно ломая сразу две кости предплечья. Я закричал, мои колени подогнулись.
— Отпусти девчонку, — сквозь боль простонал я. — Убей меня и отпусти её.
Я удивил сам себя этими абсолютно неожиданными словами. Я надеялся, что на смертном одре у меня будет время сочинить балладу о моих славных делах — очень длинную балладу. Но вот он я, в конце своей жизни молящий не за себя, а за Мэг МакКэффри.
Хотел бы я сказать, что произошедшее дальше — моя заслуга. Мне хотелось бы думать, что мой благородный жест самопожертвования доказал, что я чего-то стою, и призвал наших спасителей из измерения духов. Но, скорее всего, они уже были поблизости в поисках Мэг и услышали мой крик боли.
С боевым кличем, от которого кровь стыла в жилах, по туннелю пронеслись три карпои и налетели на полицейского, приземлившись ему на лицо.
Блеммия заковылял по причалу. Духи персиков выли, царапались и кусались, как косяк крылатых фруктовых пираний… (оглядываясь назад, понимаю, что такое описание не особо делало их похожими на пираний).
— Пожалуйста, отстаньте! — вскричал полицейский. — Пожалуйста и спасибо!
Карпои не впечатлили его хорошие манеры. После ещё двадцати секунд персикового буйства полицейский превратился в кучку пыли, рваной ткани и усов.
Карпои посередине выплюнул что-то, что, возможно, ещё недавно было пистолетом офицера, и хлопнул своими лиственными крыльями. По более злому блеску в глазах и более опасному провисанию подгузника я вычислил, что это был наш старый друг, известный как Персик.
Я прижал сломанную руку к телу:
— Спасибо, Персик! Не знаю, как я смогу…
Он проигнорировал меня и, подлетев к Мэг, взвыл и провёл лапой по её волосам.
Два других карпои изучали меня с голодным блеском в глазах.
— Персик? — хныкнул я. — Можешь сказать им, что я друг? Пожалуйста!
Персик безутешно взвыл и стал сгребать землю и камешки к ногам Мэг, будто бы сажал молодое дерево.
— Персик! — вновь позвал я. — Я могу помочь ей, но для этого нужно вернуться в Вэйстейшн. Трон Памяти…
Тошнота заставила мир вращаться и плыть, перед глазами возникла зеленая пелена.
Когда мой взгляд снова сфокусировался, я обнаружил Персика и двух других карпои, стоящими в ряд и таращащимися на меня.
— Персик? — спросил Персик.
— Да, — простонал я. — Нам нужно быстро добраться до Индианаполиса. Если ты и твои друзья… Эм… Кажется, мы не были представлены друг другу. Я Аполлон.
Персик указал на своего друга справа:
— Персик.
А затем на малыша-демона слева:
— Персик.
— Ясно, — я пытался думать. Мучительная боль пробивала от руки до самой челюсти. — Теперь слушай. У меня… У меня есть машина. Красный «мерседес» неподалёку. Если вы доберётесь до него, я отвезу Мэг в… в…
Я взглянул на моё сломанное предплечье, приобретавшее восхитительные оттенки фиолетового и оранжевого, как эгейский закат, и понял, что никуда никого не повезу.
Мое сознание стало тонуть в море боли под этим милым закатом.
— Вернусь через минуту, — пробормотал я.
И вырубился.
Глава 38
Вэйстейшн захвачен.
Коммод заплатит за всё.
И не деньгами.
ОБ ОБРАТНОМ ПУТИ я помню очень мало.
Каким-то образом Персик и два его друга вынесли меня и Мэг из пещеры и донесли до «мерседеса». Ещё страннее то, что карпои как-то довезли нас до Индианаполиса, пока Мэг сидела, дрожа и что-то бормоча, а я лежал на заднем сидении и стонал.
Не спрашивайте, как три карпои вели автомобиль. Я не смогу сказать, кто был за рулём, кто на тормозе, а кто на педали газа. Это не то, чего ждёшь от съедобного фрукта.
Мне известно только то, что когда я более или менее пришёл в сознание, мы уже достигли черты города.
Моё сломанное предплечье было замотано в листья, склеенные между собой смолой. Я не помнил, как на мне появилась эта повязка, но чувствовал себя лучше — рука все ещё болела, но не до звона в ушах. Я понял, что мне ещё повезло, что персиковые духи не попытались посадить меня и полить.
