Я пробежал ещё несколько коридоров, доверив Вэйстейшн вести меня в нужном направлении, и ворвался в библиотеку, где сидел ещё прошлой ночью. Сцена поразила меня, будто взрыв прыгающей мины Бритомартиды.
На столе лежало тело грифона. Со всхлипом ужаса я кинулся к ней. Левое крыло Элоизы накрывало её тело будто саван, шея выгнулась под неестественным углом. Пол вокруг неё был усыпан сломанным оружием, погнутой бронёй и пылью монстров. Она умерла, отражая атаки множества врагов… Но она умерла.
Мои глаза щипало. Я обхватил её голову, вдыхая свежий запах сена и линяющих перьев.
— О, Элоиза. Ты спасла меня. Почему же я не смог спасти тебя?!
Где был Абеляр? Было ли в безопасности яйцо? Я не знал, что ужаснее: полностью погибшая семья грифонов или отец и детёныш, вынужденные жить с опустошающей утратой Элоизы.
Я поцеловал её клюв. Полноценной скорби придётся подождать. Остальные друзья могли нуждаться в помощи.
С новообретённой энергией я пронёсся по лестнице, перескакивая сразу через две ступеньки, и через ряд дверей ворвался в главный зал.
Картина была зловеще спокойной. Дым клубился вверх и уходил через зияющую дыру в крыше, поднимаясь с верхнего этажа, где носом вниз лежала тлеющая ходовая часть бульдозера, непонятно как там оказавшаяся. Гнездо Элоизы и Абеляра казалось невредимым, но там не было и следа грифона или яйца. Возле рабочего места Джозефины, распростёршиеся на полу, лежали отрубленная голова и шея Фестуса. Его рубиновые глаза были темны и безжизненны. Остальных частей тела нигде не было видно.
Диваны были раздавлены и перевёрнуты, кухонная утварь зияла пулевыми отверстиями. Масштаб разрушений был душераздирающим.
Но самой серьёзной проблемой являлось противостояние у обеденного стола.
У ближайшей ко мне его стороны стояли Джозефина, Калипсо, Литиерсис и Талия Грейс. Охотница держала лук на изготовку, а Лит — свой меч. Калипсо, пусть и безоружная, стояла в боевой стойке, а в руках у Джозефины был ее ручной пулемёт, Маленькая Берта.
За дальней стороной стола стоял Коммод собственной персоной, одаривая всех ослепительной улыбкой, несмотря на кровоточащий диагональный порез на лице. Поверх пурпурной туники блестела броня из имперского золота. У бедра он небрежно держал свой клинок — золотую спату.
По бокам от него стояли охранники-германцы. Варвар справа сжимал шею Эмми, другой рукой прижимая арбалет к её голове. Джорджина стояла рядом с матерью, Эмми прижимала девочку к груди. К сожалению, малышка полностью пришла в себя только для того, чтобы столкнуться с новым кошмаром.
Слева от Коммода германец точно так же удерживал другого заложника, Лео Вальдеса.
Я стиснул кулаки:
— Злодейство! Коммод, отпусти их!
— Привет, Лестер, — просиял он. — Ты как раз успел к самому веселью.
Глава 39
Во время боя
Никаких фотовспышек.
Упс. Моя вина.
ПАЛЬЦЫ ТАЛИИ стиснули тетиву её лука. Капля пота, серебристая, как лунная вода, скатилась по её уху.
— Только скажи, — обратилась она ко мне, — и я организую этому придурку-императору дыру между глаз.
Соблазнительное предложение, но я знал, что это была только бравада. Талия так же, как и я, боялась потерять Лео и Эмми… и особенно бедную Джорджи, перенесшую столько всего. Я сомневался, что что-то из нашего оружия сможет убить бессмертного, коим являлся Коммод, а уж тем более вместе с двумя охранниками. Не важно, как быстро мы атакуем, спасти наших друзей не удастся.
Джозефина перехватила свой старомодный ручной пулемёт поудобнее. Её спецовка была в пятнах какой-то слизи, пыли и крови, короткие серебряные волосы блестели от пота.
— Всё будет хорошо, малыш, — пробормотала она. — Успокойся.
Я не знал, обращалась ли она к Джорджи, Эмми или к себе.
Возле неё в воздухе замерли руки Калипсо, будто она стояла перед станком и думала, что выткать. Её глаза неотрывно смотрели на Лео. Она слегка качнула головой, возможно, тем самым говоря ему: «Не будь идиотом» (она часто говорила ему это).
Рядом со мной стоял Литиерсис. Рана на его ноге вновь стала кровоточить, пропитывая бинты. Его волосы и одежда были подпалены, словно он пробежал через ряд огнемётов. Его футболка «Кукурузники» была похожа на поверхность сгоревшего маршмеллоу. От надписи осталось только «Куку».
По крови на его мече я понял, кто стал причиной появления на лице Коммода нового уродливого шрама.
— Нет способа покончить с этим мирно, — пробормотал он. — Кто-то должен умереть.
— Нет, — ответил я. — Талия, опусти лук.
— Прости?
— Джозефина, пушку тоже. Пожалуйста.
Коммод хохотнул:
— Да, вам стоит послушаться Лестера! И Калипсо, дорогая, если ты попытаешься призвать ещё одного духа ветра, я убью этого твоего маленького дружка.
Я глянул на волшебницу:
— Ты призвала духа?
Она напряженно кивнула:
— Небольшого.
— Но важнее всего то, — подал голос Лео, — что я не маленький. Мы не будем вспоминать эту шутку со «скажи привет моему маленькому другу»
[38], — он поднял ладони, не обращая внимания на сжавшуюся на его шее руку германца. — К тому же, ребят, всё окей. У меня всё под контролем.
— Лео, — ровно проговорил я. — Семифутовый варвар держит арбалет у твоего виска.
— Да, я знаю. Это всё часть плана.
На слове «план» он преувеличенно подмигнул мне. Либо у него действительно был план (что вряд ли, так как всё время, что я его знал, он всегда полагался на блеф, шутки и импровизацию), либо он ожидал, что план есть у меня. Второе было удручающе вероятнее. Кажется, я уже говорил: люди часто совершают эту ошибку. Тот факт, что я бог, не значит, что вы должны смотреть на меня в поисках ответов.
Коммод поднял два пальца:
— Альбатрикс, если полубог снова заговорит, даю тебе разрешение пристрелить его.
Варвар согласно заворчал. Лео захлопнул рот. Я видел по его глазам, что даже под угрозой смерти ему было тяжело удержаться от остроумного ответа.
— Итак! — проговорил император. — Как мы обсуждали, пока Лестер не прервал нас, мне нужен Трон Памяти. Где он?
Слава богам… Трон всё ещё был спрятан, а это означало, что его можно было использовать и исцелить разум Мэг. Это известие добавило мне уверенности.
— То есть ты говоришь, что твоя великолепная армия окружила это место, пробилась сюда, но не смогла найти стул? — заговорил я. — И всё, что у тебя осталось — это пара безмозглых германцев и несколько пленников? Что ты за император тогда? Твой отец, Марк Аврелий — вот это был император!
