Талия в шоке смотрела на меня:
— Что это было? Почему ты выглядишь поджаренным?
Я посмотрел на себя. И правда, моя кожа теперь была цвета кленового ствола, повязка из смолы и листьев сгорела, обнажив полностью здоровую руку. Я решил, что довольно неплохо выгляжу, хотя и надеялся, что снова стану богом до того, как обнаружится, что я только что заработал какой-нибудь ужасный рак кожи. С запозданием я осознал, какой опасности подверг себя. Я действительно смог принять свою истинную божественную форму. Я стал чистым светом. Глупый Аполлон! Чудесный, потрясающий, глупый Аполлон! Смертное тело не предназначено быть проводником такой силы. Мне повезло, что я не перегорел мгновенно, как древняя лампочка.
Коммод взвыл, схватил ближайшую вещь, которую смог найти, а именно одного из его германцев, и поднял слепого варвара над головой:
— Я уничтожу вас всех!
Он метнул варвара, ориентируясь на голос Талии, но мы все были зрячими, так что легко отскочили в стороны, избежав участи кегель для боулинга. Германец ударился о противоположную стену с такой силой, что взорвался жёлтой пудрой и оставил прекрасное абстрактно-экспрессионистское изображение на кирпичах.
— Мне не нужны глаза, чтобы убить вас! — Коммод взмахнул перед собой своим мечом, отсекая кусок обеденного стола.
— Коммод, — обратился к нему я. — Ты оставишь этот город и никогда сюда не вернёшься, или я заберу больше, чем просто твоё зрение.
Он кинулся на меня, я отошёл. Талия выстрелила из лука, но Коммод двигался слишком быстро. Стрела попала во второго германца, хрюкнувшего в удивлении, упавшего на колени и рассыпавшегося в пыль.
Коммод споткнулся о кресло и приземлился лицом вперёд на коврик гостиной. Давайте проясним: получать удовольствие от страданий кого-то, кто не может видеть, плохо, но в данном редком случае я ничего не мог с собой поделать. Если кто-то и заслуживал упасть на лицо, то это император Коммод.
— Ты покинешь город, — повторил я. — И не вернёшься. Твоё правление в Индианаполисе кончилось.
— Коммодианаполисе! — он тяжело поднялся на ноги.
На его броне появилось несколько новых царапин и вмятин, порез на лице не становился красивее, к лохматой бороде, словно скалолаз, прицепилась маленькая фигурка, сделанная из ёршиков для бутылок (возможно, какая-то поделка Джорджины).
— Ты не победил, Аполлон, — прорычал он. — Ты не имеешь ни малейшего понятия о том, что готовится для твоих друзей на востоке и на западе! Они умрут! Все до единого!
Лео Вальдес вздохнул:
— Так, ребят, это было весело, но мне пора поджарить ему лицо, ок?
— Подожди, — остановил его Литиерсис.
Мечник приблизился к своему бывшему господину:
— Коммод, уходи, пока можешь.
— Я создал тебя, мальчишка. Я спас тебя от неизвестности. Я стал тебе вторым отцом. Я дал тебе цель!
— Вторым отцом, который ещё хуже первого. И я нашёл новую цель.
Коммод атаковал, дико вращая своим мечом.
Лит парировал и отступил к рабочему месту Джозефины:
— Я здесь, Новый Геркулес.
Коммод проглотил наживку, кидаясь на голос.
Лит уклонился и шлёпнул императора лезвием пониже поясницы:
— Не туда, сир.
Император наткнулся на сварочный пост, отшатнувшись, врезался в циркулярную пилу, к счастью для него, не работавшую в этот момент.
Литиерсис встал у основания гигантского окна-розы. Я понял его план, когда он закричал:
— Сюда, Стульчак!
Император взвыл и атаковал. Лит отошёл с его дороги. Коммод пронёсся прямо к окну, и, возможно, в последнюю секунду он бы смог остановиться, но Калипсо щёлкнула пальцами, и поток ветра понёс его вперёд. Новый Геркулес, бог-император Рима разбил окно в районе шести часов и провалился в пустоту.
Глава 40
Шекспир, не надо
Этот пятистопный ямб
Совать мне под нос
МЫ СТОЛПИЛИСЬ у окна и выглянули вниз. Императора нигде не было видно. Некоторые из наших друзей стояли вокруг строения, растерянно глядя на нас снизу вверх.
— Можно было и предупредить, — крикнул нам Джимми.
У него кончились враги, которых можно было бить током. Они с Хантер Ковальски, невредимые, стояли посреди мозаики из осколков рухнувшего стекла.
— Где Коммод? — спросил я.
Хантер пожала плечами:
— Мы не видели его.
— Но он же только что выпал из окна. Интересно…
— Нет, — поправил Лео. — Литиерсно выпал из окна. Я прав? Это было круто, чувак.
Лит кивнул:
— Спасибо.
Парни стукнулись кулаками, будто вовсе и не они провели последние несколько дней за разговорами о том, как сильно хотят убить друг друга. Из них бы вышли неплохие олимпийские боги.
— Итак, — заговорила Талия. Её новые серые пряди от моей солнечной вспышки смотрелись довольно стильно. — Полагаю, нам нужно прочесать район. Если Коммод всё ещё там… — Она окинула взглядом Саус Иллинойс стрит. — Стойте, это Мэг?
Из-за угла вывернули три карпои, нёсшие Мэг так, что это походило на бодисёрфинг (ну или персикосёрфинг). Я чуть не выпрыгнул из окна, чтобы оказаться рядом, но вовремя вспомнил, что не могу летать.
— Трон Памяти, — обратился я к Эмми. — Он нужен нам прямо сейчас!
Мы встретили карпои у центрального входа. Один из Персиков вытащил стрелу Додоны из-под водительского сидения «мерседеса» и теперь держал её зажатой в зубах, будто пиратский аксессуар. Подойдя, он предложил её мне. Я не знал, благодарить его или проклинать, но всё же закинул стрелу в колчан для сохранности.
Джозефина и Лео прибежали из боковой комнаты, неся с собой мою старую поклажу — Трон Памяти. Они поставили его в центре всё ещё курящегося дымом персидского ковра.
Персиковые малыши осторожно опустили Мэг на стул.
— Калипсо, — позвал я. — Блокнот.
— Есть! — она помахала маленьким блокнотиком и карандашом.
Я понял, что из неё выйдет замечательная ученица старшей школы. Она действительно пришла на урок готовой.
Я встал на колени перед Мэг. Её кожа была слишком синей, дыхание слишком отрывистым. Я бережно обхватил руками её голову и проверил глаза: зрачки были размером с точки. Её сознание рассеивалось все больше и больше.
— Не покидай меня, Мэг, — взмолился я. — Теперь ты среди друзей, на Троне Мнемозины. Изреки своё пророчество!
Мэг дёрнулась и села прямо, руки стиснули подлокотники стула, как если бы мощный электрический разряд прошёлся по её телу.
