— Спасибо. Если я буду говорить с госпожой Артемидой…
— Да, — я попытался подавить всхлип. Ох как же я скучал по моей сестре! — Передай ей мои лучшие пожелания.
Она протянула руку:
— Удачи, Аполлон.
— И тебе. Счастливой охоты на лис.
Талия горько засмеялась:
— Сомневаюсь, что она будет счастливой, но спасибо.
Последний раз, когда я видел охотниц, они ехали рысью на страусах вниз по Саус Иллинойс Стрит, направляясь на запад, будто преследуя полумесяц.
Глава 42
Блины в дорогу.
Вам нужен провожатый?
Гляньте на грядку
СЛЕДУЮЩИМ УТРОМ Мэг разбудила меня пинками:
— Пора отправляться.
Мои веки распахнулись, я сел, постанывая. Когда ты бог солнца, редко удаётся поспать подольше. И вот я простой смертный, а люди всё равно будят меня ни свет, ни заря. Я тысячелетиями был светом и зарёй, я устал от этого.
Мэг стояла у моей кровати в пижаме и красных высоких кедах (о боги, она что, спит в них?), из носа у неё как всегда текло, в руке она держала полусъеденное яблоко.
— Полагаю, ты не принесла мне завтрак?
— Я могу кинуть в тебя этим яблоком.
— Забудь. Я встаю.
Мэг ушла, чтобы принять душ. Да, иногда она мылась. Я, как мог, оделся, собрался и пошёл на кухню.
Пока я ел свои блинчики (ням), Эмми что-то напевала и грохотала приборами на кухне. Джорджина сидела напротив меня, раскрашивая картинки, пятками пиная ножки стула. Джозефина стояла у сварочного поста и с радостным видом плавила пластины листового металла. Калипсо и Лео, отказавшиеся прощаться со мной под предлогом того, что мы скоро встретимся, стояли у кухонной стойки и спорили, что Лео должен взять с собой в путешествие в Лагерь Юпитера, швыряя друг в друга беконом. Всё это выглядело так уютно и по-домашнему, что мне захотелось вызваться мыть посуду, если благодаря этому я останусь ещё на день.
Литиерсис сидел рядом со мной с огромной чашкой кофе. Раны после битвы почти затянулись, но его лицо всё равно походило на систему взлётно-посадочных полос аэропорта Хитроу.
— Я присмотрю за ними, — он махнул рукой в сторону Джорджины и её матерей.
Я сомневался, что за ними нужно было присматривать, но не стал об этом говорить. Ему было необходимо самому узнать, как жить в новой обстановке. Даже мне, славному Аполлону, иногда приходилось открывать для себя что-то новое.
— Уверен, тебе здесь будет хорошо. Я доверяю тебе.
Он горько усмехнулся:
— Не понимаю, почему.
— У нас есть нечто общее — мы сыновья властных отцов. Оба ошиблись и несем бремя неверного выбора, но мы по-своему талантливы.
— И привлекательны? — он криво улыбнулся.
— Это само собой. Да.
Он обхватил чашку ладонями.
— Спасибо. За второй шанс.
— Я верю в него. И в третий, и в четвёртый шансы. Но я прощаю человека только раз в тысячелетие, так что не напортачь в ближайшие десять веков.
— Я запомню.
За спиной Лита в ближайшем коридоре я заметил отсвет призрачного оранжевого света, извинился и отправился навстречу ещё одному тяжёлому прощанию.
Агамед стоял у окна, осматривая окрестности. Его светящаяся туника волновалась на потустороннем ветру. Он прижал одну руку к подоконнику, будто пытался удержать себя на месте. В другой руке у него был волшебный шар предсказаний.
— Рад, что ты всё ещё здесь, — обратился я к нему.
У него не было лица, по которому можно было прочитать эмоции, но его поза выдавала грусть и смирение.
— Ты знаешь, что случилось в Пещере Трофония, — высказал я догадку. — Ты знаешь, что он исчез.
Он утвердительно поклонился.
— Твой брат просил меня передать, что он тебя любит. И сожалеет о твоей судьбе. Я тоже хочу извиниться. Когда ты умирал, я не внял молитве Трофония и не спас тебя. Я считал, что вы заслуживаете того, чем закончится для вас эта кража. Но это… Было слишком долгое наказание. Возможно, слишком долгое.
Призрак не ответил. Его силуэт замерцал, как будто потусторонний ветер усиливался, унося его отсюда.
— Если хочешь, я лично спущусь в Царство Мёртвых, когда моя божественная сила вернётся. Я попрошу Аида, чтобы он пустил ваши души в Элизиум.
Агамед протянул мне шар предсказаний.
— А, — я принял сферу и в последний раз тряхнул её. — Агамед, чего ты желаешь?
Ответ выплыл на поверхность. Плотное скопление слов на грани маленького белого кубика гласило: «Я ОТПРАВЛЮСЬ ТУДА, КУДА ДОЛЖЕН. НАЙДУ ТРОФОНИЯ. ПОЗАБОТЬТЕСЬ ДРУГ О ДРУГЕ ТАК, КАК НЕ СМОГЛИ Я И МОЙ БРАТ».
Он отпустил подоконник, ветер подхватил его, и Агамед рассыпался пылью в солнечном свете.
К тому времени, как я присоединился к Мэг на крыше Вэйстейшн, взошло солнце.
На ней было зелёное платье, которое ей дала Салли Джексон, а также её желтые леггинсы, зашитые и вычищенные. С её кед отскребли всю грязь и гуано. В её волосы по бокам были вплетены радужные ёршики для прочистки труб — несомненно, модный подарок от Джорджины.
— Как ты? — поинтересовался я.
Мэг скрестила руки и уставилась на помидорную грядку Гемитеи.
— Ну, нормально.
Под этим она имела в виду: «Я сошла с ума, изрекла пророчество и чуть не умерла. Ты спрашиваешь у меня такое и ждёшь, что я тебя не ударю?».
— И… Каков твой план? Почему крыша? Если мы ищем Лабиринт, разве нам не нужно на подвальный этаж?
— Нам нужен сатир, — ответила она.
— Да, но… — я огляделся вокруг, но не увидел ни одного человека-козла, растущего на грядке Эмми. — Как ты собираешься…
— Тсссс.
Она присела рядом с помидорами и прижала ладони к земле. Почва загрохотала и стала вспучиваться. На какой-то момент я испугался, что оттуда выпрыгнет новый карпои с горящими красными глазами и словарным запасом, полностью состоящим из «Помидор!».
Вместо этого растения раздвинулись, земля скатилась, открыв взгляду молодого человека, спящего на боку. Он выглядел на семнадцать или чуть младше. На нём была чёрная куртка без воротника, надетая поверх зелёной футболки, и джинсы, слишком мешковатые для его ног. На вьющихся волосах сидела красная вязаная шапочка, на подбородке росла неопрятная козья бородка. Между джинсами и кроссовками можно было разглядеть густую коричневую шерсть на его лодыжках. Либо этому молодому человеку нравились махровые носки, либо это был сатир, маскирующийся под человека.
Он показался мне смутно знакомым, затем я заметил, что было у него в руках — белый бумажный пакет из «Энчилада дель Рэй». Сатир, любящий энчиладу. С тех пор прошло несколько лет, но теперь я вспомнил его.
