— Что же вы ему написали?
— В силу торжественной клятвы, данной им мне, я требовала, чтобы он бросил немедля всякую другую службу и служил мне одной; чтобы он тотчас собрал доходы, какие только можно будет, с имения отца, отчасти принадлежащего и мне, и на вырученные деньги подготовил для меня способы действия в Люттихе и Брабанте. Он повиновался, он, наверное, исполнит, несмотря ни на какие препятствия, всё, что я от него требовала. Для него нет ничего невозможного.
— Как зовут этого гомерического героя?
— Он носит одно имя со мною, монсеньор. Его зовут Морис де Лагравер.
Должно быть, Ришелье по тону ответа угадал соображения своего странного агента. Весь план его тайного замысла, вероятно, показался ему смелым и умным, потому что он бросил на него взгляд, исполненный искреннего удивления.
— Идите же туда, куда влечёт вас судьба, — заключил министр, — и Господь да оградит вас!
Послушник хотел поцеловать у него руку, но Ришелье сам поднёс его нежные пальчики к своим губам.
Спустя пять минут Валентина де Нанкрей в своём костюме послушника выходила из кардинальского дворца через проход таверны Ренара. Повернув в улицу Сент-Оноре, она машинально заметила какого-то человека громадного роста и с рыжими волосами, который не мог справиться с кречетом.
Хищная птица, раздражённая донельзя тем, что так долго остаётся без удобной для себя жёрдочки, вскарабкалась на голову Рюскадора, всё ещё караулившего послушника на своей тумбе. При этом кречет сбросил на землю высокую шляпу сокольничьего, украшенную зелёными перьями, и вцепился в его спутанные волосы так крепко, что все усилия Бозона снять проклятую птицу с её странного насеста оставались тщетными.
Увидав, что послушник, за которым он намеревался следить, быстро прошёл мимо него, Поликсен решил закончить борьбу героическим подвигом. Он поднял свою шляпу и нахлобучил её себе на голову до самых бровей, накрыв вместе с тем и беспокойную птицу. Никогда ещё маркиз де Рюскадор не бывал так стремительно и настойчиво чесан, как своим пленником, который раздухарился не на шутку в своей войлочной тюрьме. Для прохожих, не посвящённых в тайну, судорожно подергивающаяся и подпрыгивающая шляпа представляла прелюбопытнейшее зрелище.
Но Поликсену до этого не было дела. Новоизобретённая клетка наконец угомонила взбешённую птицу и Бозон де Рюскадор успешно проследил того, за кем гнался до гостиницы «Лебедь и Крест» близ ворот Сент-Оноре.
Мнимый капуцин осмотрелся несколько раз, прежде чем вошёл в гостиницу. Очевидно, он хотел удостовериться, не наблюдают ли за ним. Неизвестно, заметил ли он своего прыткого преследователя; одно только верно — он показал ему своё молодое и прекрасное лицо, быстро повернув голову в его сторону и нечаянно сбросив этим движением свой капюшон.
«Ах, чёрт возьми! — подумал провансалец. — Его легко принять за хорошенькую девушку, не будь у него смелых приёмов молодого кавалера. Как бы то ни было, а капуцин он только по одежде».
Как он караулил перед кардинальским дворцом, так он стал и теперь перед гостиницей, придавая себе вид, будто бы изучает вывеску, представлявшую нечто вроде ребуса — на ней красовался лебедь, обвивающий своей длинной шеей крест.
На самом же деле Поликсен окидывал пытливым взором общую залу, которую мог видеть в большое окно прямо против него. Но Валентина только прошла эту комнату и поднялась по внутренней лестнице в верхний этаж. Тогда Рюскадор нашёл всего удобнее для себя войти в гостиницу и там продолжать свои наблюдения. Через две минуты он садился за стол, приставленный к самым перилам лестницы, по которой взошёл капуцин. Желая придать благовидный предлог своему вторжению, он потребовал ужин. Меж тем, чтобы организовать себе некое подобие общества, он снял шляпу и возвратил свободу своему пленнику, когти которого немилосердно царапали ему темя. Это зрелище возбудило хохот полдюжины посетителей, ужинавших в зале, но всего более насмешило оно хозяйку, которая заседала поблизости от Рюскадора. Первых наш вспыльчивый сокольничий надменно осмотрел с ног до головы, последней он бросил убийственно-победоносный взгляд. Потом, воспользовавшись её смехом, который сам возбудил, он завязал с нею любезный разговор и извлёк из него, во-первых, что к верхним этажам ведёт одна только лестница, и во-вторых, что эта лестница та самая, у которой он сидит.
Зачем было хозяйке, вдове зрелых лет, но не лишённой ещё привлекательности, сообщать ему такие подробности с добавочным пояснением, что сама она спит на антресоли? Пленительный Поликсен сказал ей нежно, на всякий случай, что он проведёт ночь в гостинице «Лебедь и Крест». Он собирался ловко расспросить её насчёт незнакомца, когда верхние ступени лестницы слегка затрещали; по ним спускался молодой кавалер в зелёном колете. Дойдя до низу, он махнул рукой хозяйке. Та встала, подошла к нему и оба поднялись наверх.
Для Рюскадора было достаточно одного взгляда, чтобы убедиться в тождестве головы нового пришельца с тою, которая за полчаса назад находилась под капюшоном капуцина.
— Ого! — проворчал он себе под нос, — Адонис был переодет, как я и полагал, чтобы с домом Грело посетить Камиллу де Трем! Потом он заходил к Красному Раку. Подозрительно, очень подозрительно, чрезвычайно подозрительно! Но пусть я буду скотом, если не выведу на свет божий всю истину, не жалея в случае нужды и розовой крови этого красавчика.
Хозяйка вернулась и на ловкие вопросы пленительного Поликсена ответила, что с нею сейчас рассчитались два путешественника, которые прожили в гостинице около двух недель.
— Один из них — старик, совсем выживший из ума, а другой — молодой и намерен вступить в монашеский орден, одежду которого понемногу приучает себя носить. Они собираются уехать с минуты на минуту, — заключила чувствительная вдова. — Однако меня очень удивляет этот неожиданный отъезд. Сегодня утром они, по-видимому, о нем и не помышляли.
— Куда они едут? — спросил Бозон.
— Этого я никак не могла узнать. Молодой весь такой гордый-прегордый, несмотря на свою миловидную наружность; а старый несёт вздор. Ни с тем, ни с другим нельзя разговориться.
«Уж я узнаю», — подумал настойчивый Рюскадор.
Он снял клобучок с кречета под предлогом накормить его. Тем он дал себе возможность уклониться от предложения хозяйки пойти с нею выбрать комнату для ночлега, иначе ему трудно было бы отвертеться, так как уже смеркалось.
Чтобы продлить процесс кормления, он насильно всовывал пищу в горло сердитой птицы, которая выказывала своё пресыщение пронзительными криками и сильными ударами клюва. Рюскадор сосал себе палец, пострадавший от неблагодарного питомца, когда послышался громкий стук экипажа, въехавшего на двор гостиницы.
— Это, вероятно, карета господ Лагравер! — воскликнула хозяйка.
Она направилась к двери и на пороге очутилась лицом к лицу с высоким мужчиной вида воинственного, невзирая на то, что он был одет как простой слуга.
Поликсен едва взглянул на вошедшего, как бросился под стол что-то искать, хотя ничего не ронял. Он узнал в мнимом слуге капитана стражи кардинала де Ришелье. В свою очередь капитан Гито мог бы узнать сокольничьего, так как он присутствовал при экзекуции, за которую злопамятный провансалец поклялся отомстить рано или поздно. По счастью для инкогнито Рюскадора, капитан не переступил даже через порог общей залы. Он приказал хозяйке гостиницы позвать тех, за кем он приехал, а сам вернулся к карете, фонари которой освещали тусклым светом тёмный двор.
