В солнечном луче, падающем сверху на середину приёмной, вдруг показалось белое и лазоревое облако. Морис невольно закрыл глаза и, когда раскрыл их снова, стоял ослеплённый и вне себя от восхищения: действительность превзошла идеал.
— Я молила Бога и он прислал мне избавителя, — произнёс мелодичный голос. — Благодарю вас, Морис. Видя вас, я оживаю снова!
Пансионерка протянула ему свою миниатюрную ручку сквозь железную решётку. Это движение заставило опомниться остолбеневшего Лагравера. Он бросился на колени, чтобы коснуться губами её розовых пальчиков, но вдруг опять откинулся назад.
— Что с вами, Морис... отчего вы не говорите со мною? — сказало милое дитя, встревоженное его молчанием.
Он несколько овладел собою.
— Мадемуазель де Трем... — начал он.
— Мадемуазель!.. Вы называли меня Камиллой, когда мы расстались...
— Извините, — продолжал он. — Я так взволнован свиданием с вами... опасностью, которой вы подвергаетесь!.. Надо бежать... бежать со мной!.. Кардинал открыл заговор ваших братьев и хочет насильно выдать вас замуж, из утончённой злобы и мести.
— Зачем вы говорите так громко о таких страшных вещах? — перебила она его шёпотом. — У вас не был такой звучный и сильный голос, когда вы отдавали мне вашу душу и вашу жизнь!
Морис содрогнулся, верное чувство молодой девушки подметило уже несходство между ним и его кузиной.
— Если бы вы едва шевелили губами, — продолжала Камилла, — и то я поняла бы смысл ваших слов... нас могут подслушать... я вас поджидала, чтобы высказаться... я задыхаюсь за этими решётками, вдали от братьев, которые в опасности... от вас... и от Валентины! Я знаю, что она была с вами в Брабанте. По особенному счастью одно из её писем ко мне не было перехвачено. Оно написано из Лаграверского замка, который она намеревалась покинуть тайно вместе с вашим отцом для того, чтобы избегнуть преследований за ваш побег в Бельгию, о котором кардиналу доложился ваш дядя, дом Грело.
Как могла Камилла получить письмо от Валентины с юга Франции, когда та была на севере в Бельгии? Этот вопрос может разрешить сам читатель, вспомнив, что обещала Жермена, оставшаяся в Лагравере, своей молодой госпоже, перед её отъездом из замка. Тайна прояснилась очень просто — письмом с двумя конвертами.
— Валентина не решилась ехать в Париж, — продолжала Камилла, — она так опасалась попасться в руки кардинала вместе со своим отцом. Поэтому она не смогла увидеться со мной. И за меня она сильно боялась, а этот её страх только радовал меня. Чем более мне грозила опасность, тем более приближался час моего избавления, тем скорее я надеялась вас видеть... я полагалась на ваше обещание.
— Я и теперь, ещё обещаю возвратить свободу и голубое поднебесье вашим крылышкам, моя кроткая голубка, попавшая в гнездо змей! — сказал Морис с восторженным увлечением, совершенно забыв на этот раз, что вера в него была внушена Камилле не им самим, а его двойником.
Пока она говорила, он успел подпилить две из железных полос решётки, которая их разделяла. Завершив работу, он разогнул прутья своими сильными руками, легко, словно они были из свинца. В решётке образовалось отверстие — довольно большое для того, чтобы гибкое тело Камиллы могло через него пройти.
— Пойдёмте, — сказал он, — пойдёмте!
Молодая девушка встала на цоколь решётки, но вдруг зашаталась, испуганная и взволнованная. Он взял её на руки бережно, как мать принимает к себе на грудь своего ребёнка, и опустил её на пол залы для посетителей.
— Как вы сильны, Морис! — сказала ему Камилла. — А вы возмужали с тех пор, как мы расстались.
В эту минуту послышались приближающееся шаги в смежном коридоре, который соединял приёмную с внутреннею частью монастыря. Лагравер кинулся к двери, в которую должны были войти, и увлёк за собой Камиллу. Растворенная половинка двери скрыла их обоих.
— Вот моя просьба... — начала было мать Схоластика, входя в освещённую часть приёмной, большая половина которой была погружена во мрак.
Договорить ей не дали. Сложенный вчетверо платок закрыл рот — и глаза привратницы, и в то же время дверь за нею захлопнулась.
Глава XXIX
ПОХИЩЕНИЕ
e сопротивляйтесь, и вам не сделают никакого вреда, — шепнули на ухо матери Схоластики, сжимая ей руку, как клещами.
Полумёртвая от страха, лишённая возможности говорить и видеть, она повиновались машинально. Старая монахиня почувствовала, что с неё осторожно снимают верхнюю одежду, головной убор, ключи — словом всё, что составляло отличительные знаки её должности, из всех визитандинок Святой Марии предоставлявшие одной ей право свободно ходить в город по монастырским делам. Потом мать Схоластика услышала лёгкий треск покрывала, разрываемого пополам, а затем ей крепко-накрепко обмотали ноги и руки, так что она не могла и пошевельнуться.
Когда Морис кончил все эти не совсем благотворительные действия, подле него стояла уже новая привратница, столь же хорошенькая, сколь дурна была предыдущая.
Камилла де Трем, совершенно порабощённая его волей и повинуясь его знакам, надела весь костюм, похищенный у матери Схоластики.
— Она не подвергается опасности, друг мой, не правда ли? — спросила, однако, Камилла, когда старая визитандинка окончательно была связана.
— Никакой, милая Камилла.
— Несмотря на её ложные доносы настоятельнице на бедных белиц, я не хотела бы, чтобы она подвергалась страданиям.
— Она дышит свободно, связана она надёжно, но не перетянута слишком крепко. Во время ужина заметят её отсутствие в трапезной и придут её освободить.
— Зачем мы отнимаем у неё ключи?
— Затем, чтобы запереть все выходы и прекратить на время всякое сообщение с монастырём. Таким образом визитандинки не будут иметь возможности дать знать о вашем побеге, прежде завтрашнего утра, когда явятся их поставщики и удивятся, отчего их не впускают, как обыкновенно. Но нам надо торопиться. Надвиньте на ваше прелестное лицо этот большой чепчик, приподнимите немного платье, оно вам длинно... я пойду вперёд. Следуйте за мной на небольшом расстоянии. Не бойтесь, я часто буду оборачиваться и наблюдать за вами.
Спустя полчаса мнимый послушник остановился у ворот гостиницы «Лебедь и Крест». Он поджидал приближения мнимой привратницы, которая так была встревожена шумом улиц, что не могла дождаться минуты, когда опять будет под его охраной. Он провёл её через двор, к лестнице, по которой можно было взойти на верхний этаж, миновав общую комнату, где собирались посетители.
— Камилла, — обратился Морис к своей спутнице серьёзным тоном, — поднимитесь на второй этаж, отоприте дверь направо от площадки вот этим ключом... в комнате вы найдёте мужской костюм, наденьте его. Когда вам надо будет сойти, я позову вас.
