Наш оригинал ускакал в Париж, не взяв с собой в дорогу ничего, кроме кошелька, туго набитого золотом.
Поликсен оставался в каком-то остолбенении, но вместе с тем он был в восторге, потому что вполне мог положиться на своего причудливого друга.
— Мессир, угодно вам знать моё мнение? — сказал тогда податель депеш, который не выходил ещё из комнаты.
Сокольничему достаточно было одного взгляда, чтобы узнать в нём птицелова.
— Говори, товарищ, — ответил он добродушно.
— Товарищ? — повторил удивлённый Ферран.
— Ещё бы, чёрт возьми! — продолжал маркиз и сделал рукой движение, которое напоминало, как снимают клобучок с кречета, — ты ловишь, а я пускаю.
— Мастер птичьей охоты, последователь святого Губерта, — сказал с глубоким уважением птицелов, — ив добавок ещё с волосами краснее моих! Если так, то я не скрою ничего... решительно ничего!
— Объяснись же, добрый малый.
— У человека, будто бы вывихнувшего себе колено, ноги так же здоровы, как у меня и у вас, я в том убеждён. Я готов поклясться всеми святыми, что видел его скачущим во весь опор передо мной, когда я входил в Динан на паре своих.
— Ого, подозрительно, очень подозрительно. Однако этот весельчак Анри надёжен не менее своих братьев.
— Он не походит на весельчака.
— Как «не походит»? Рослый молодец с румяными щеками, открытым и весёлым лицом и парой усов достаточно закрученных, чтобы подвесить на них по женскому сердечку.
— Путешественник, который послал меня, нисколько не подходит к этому описанию, мессир. Это молодой человек с правильными и строгими чертами, бледный и смуглый, без бороды и без усов. Волосы и брови у него чернее воронова крыла.
— Зелёный колет! — заревел Рюскадор, страшно побледнев, и так стремительно вскочил на постели, что лишился чувств.
Испуганный Ферран, однако, скоро привёл его в себя.
— Беги скорее взглянуть, а вдруг он ещё во рву, — приказал ему Поликсен, — разыщите его и приди ко мне с ответом. Мэтр Копперн щедро вознаградит тебя за труд... положись на моё слово!
— О, я готов служить вам, мессир, из-за одного сходства с вами по промыслу... И по оттенку волос...
Птицелов шмыгнул вон из комнаты, как будто бы у него были крылья пойманных им птиц.
— Ах ты ж, простодушный Робер, — пробормотал Бозон, оставшись один. — Чёрт побери, даже до появления этого красного толстяка я чуял, что тебя обманывают, мой благородный и слишком доверчивый граф. Да, да, зелёный колет, белокурая молодая девушка, дряхлый старик. Все эти ненавистные исчадия служат лазутчиками Варёному Раку, три тысячи чертей!
Возвращение Феррана утвердило сокольничего в его подозрениях. Птицелов нашёл у рва лишь свои манки и клетки.
Глава XXXII
ЖИЗНЕННЫЙ ЭЛИКСИР И ВИНО ОТКРОВЕННОСТИ
юскадор проклинал от всей души жестокое положение, вследствие которого он пригвождён был к кровати, и, не имея другого выхода, решился ещё раз отыскать какое-нибудь средство заменить себя. Птицелов Ферран оказался малым честным и преданным. Дав ему наставление, он послал его в Брен-ле-Шато, чтобы предупредить графа Робера.
Во время отсутствия Феррана повар Копперна вернулся из Брена, но Поликсен ничего не мог выведать у этого глупого существа. Весь отчёт его заключался в следующих словах:
— Рак был превосходен и приготовлен на славу. Ваш друг велел вас благодарить. Меня щедро наградили, и я проспал двое суток перед выездом в обратный путь.
В то самое утро, когда Лагравер въезжал в Париж, птицелов у изголовья Бозона давал отчёт о поручении, возложенном на него сокольничим. В качестве торговца дичью он пробрался во французские линии, но не застал в Брене ни одного из де Тремов по трём причинам: поручик Урбен поехал эстафетой в Маастрихт, майор Анри сидел в тюрьме в ожидании приговора военного суда как дезертир, а граф Робер был под арестом в главной квартире маршала де Брезе.
Эти известия окончательно привели в исступление несчастного маркиза.
В тот вечер, когда поручик Урбен в таверне «Большой бокал» собирался ехать в Лот, а потом в Брюссель, камердинер доктора Копперна возвращался в Динан после своей поездки в Париж.
Истерзанный душевно, Поликсен не спал ни днём, ни ночью, а потому к нему тотчас ввели верного слугу Копперна.
— Я видел его высочество в Люксембургском дворце, — сказал гонец. — Он приказал передать вам тяжёлый мешок с деньгами и эту записку, которая была зашита в подкладке моего камзола, пока я не выехал из Франции. На обратном пути я встретился с моим хозяином около Виллер-Коттре. Он приказал мне передать вам, что граф Суассонский предупреждён и принял меры в Рокруа.
Мучительное недоумение Бозона возрастало ещё более при этих известиях, но он совсем вышел из себя, когда прочёл ответ принца.
Гастон Орлеанский писал ему, что отношения зелёного колета с домом Грело действительно давали повод к подозрениям, тем более что капуцин отпросился у него в отпуск в Нивелль для получения там в наследство таверны. Без сомнения, это был один предлог, чтобы ехать вслед за агентом кардинала, с которым дрался Рюскадор. В заключение принц приказывал своему сокольничему во что бы то ни стало повидаться с де Тремами, но в особенности отыскать капеллана и волей или неволей заставить его сознаться во всём.
Положение, в котором находился пылкий Поликсен, могло бы свести с ума человека самого флегматического. Чувствовать себя тяжёлым, как свинец, когда хотелось бы лететь в десять мест разом! Было от чего прийти в отчаяние. В припадке ярости он схватил обеими руками свои густые рыжие волосы, но внезапно взор его остановился на камердинере, который смотрел на него с состраданием. Сумасбродная мысль мелькнула у него в голове.
— Бенони, голубчик, — сказал он, — нет ли у тебя жизненного эликсира?
— Скляночку, которую доктор хотел вам дать принять? Она у меня мессир!
— Бенони принеси мне её... да поскорее!
— На что она вам, мессир?
— Принеси тотчас, говорю тебе! Или...
Со сверкающими глазами Рюскадор протянул руку к столу, схватил стоявшую на нём бутылку за горлышко и поднял её над головой.
Бенони убежал со всех ног, говоря себе, что с сумасшедшими спорить нельзя. Он вскоре вернулся с заветной склянкой. Бозон поманил его к себе.
— Подойди ближе, чтобы я лучше мог рассмотреть её.
Слуга поднёс к глазам сокольничего склянку с жидкостью изумрудного цвета. В один миг Бозон овладел ею, откупорил и залпом выпил всё до последней капли.
— Ах! Боже мой! Ах, боже мой! — кричал Бенони, остолбенев.
