Обер-аудитор, взбешённый своею неудачей, отправился сообщить о ней Роберу перед возвращением в Оген.
— Бегство виновного не помешает ему быть осуждённым, — заключил он со зловещей улыбкой, — и могу вас уверить, чёрт возьми, что я подам свой голос для самого позорного приговора.
Действительно, спустя несколько часов полковника известили официально, что его брат разжалован и приговорён к наказанию розгами. Каждому солдату, который случайно встретит беглеца, предписывалось схватить его и представить к обер-аудитору или убить его, если он не сдастся добровольно. После же того как он будет прогнан сквозь строй, разжалованный майор навсегда исключался из военной службы.
Граф де Трем с грустью думал об этом позорном приговоре, который набрасывал пятно на весь их род. Он негодовал на несчастного Анри, которого какой-то злой гений с некоторых пор побуждал ко всему, что только могло вести к его гибели; то он появлялся, чтобы ставить себя в самое ложное положение, то исчезал совсем, чтобы окончательно сгубить себя.
Стемнело, пока граф предавался этим горестным размышлениям. Он сидел один в темноте в маленькой зале домика, где принимал Валентину. Вдруг Робер приметил в полумраке, который ещё царствовал за окном, человеческую фигуру, медленно идущую к нему.
— Кто там? Что вам надо? — спросил он.
Таинственное существо не отвечало, но продолжало идти.
Робер бросился на незнакомца, молчание которого давало ему повод подозревать в нём дурной умысел и, схватив его за ворот, он сорвал плащ, закрывавший его лицо до самых глаз.
— Анри! — вскричал граф де Трем, отступив, как будто коснулся гадины. — Несчастный! — продолжал он, вынув из-за пояса пистолет. — Если ты рассчитывал на меня, не имея сам достаточно духа, чтобы омыть в своей крови позор, нанесённый тобой нашему имени, то ты не ошибся! Предай свою душу Богу!
Виконт отклонил дуло, уже приставленное ему ко лбу.
— Не берите на себя братоубийства, — сказал он с твёрдостью. — Я признаю в вас главу нашего семейства, а стало быть, и единственного судью во всём, что касается фамильной чести. Вы приговорили меня к смерти, я исполню ваш приговор. Но перед тем я хочу предостеречь вас против низкой измены.
— Измены... Объяснись!
— К несчастью, подробности мне неизвестны, но то, что я знаю, достаточно укажет вам на изменников. Вот цель моего побега из Бренского замка. Мне надо было открыть вам глаза, хотя бы ценою моей чести и позорной смерти... надо было предупредить вас до решительной минуты — отступления полка де Трема в пользу Гастона Орлеанского.
— Так говори скорей!
— Морис Лагравер и его сестра — агенты кардинала!
Вмиг железные пальцы впились в плечо виконта.
— На колени, клеветник! — закричал на него Робер, задыхаясь от гнева. — Несчастный! Ты поносишь это благородное создание, потому что избранник Урбен, а не ты. Безумец! Разве я не угадал твоей необузданной страсти, когда для неё ты пожертвовал честью дворянина и не сдержал данного мне слова?
— Нет, я не откажусь от того, что сказал! Я не стану унижаться перед нею! — возразил Анри де Трем,противясь сильной руке брата. — Я сознаюсь, что имел безумство влюбиться в эту сирену, за что теперь проклинаю себя... Но выслушайте меня прежде, чем заклеймите названием клеветника!.. Выслушайте, дабы не воспользовались вашим великодушным доверием, чтобы низвергнуть в бездну вас и тех, судьба которых связана с вашей!
Столько было убедительности в этих словах, сказанных с увлечением, совсем не свойственным беспечному характеру Анри, что граф де Трем был поражён и встревожен.
— Я слушаю, — ответил он.
— Ещё сегодня утром, — начал виконт, — я боролся против гнусной мысли, которая преследовала меня со времени моего заключения. Я подозревал Лагравера в сговоре с домом Грело, чтобы напоить меня допьяна в Нивелле...
— Ты говоришь о капеллане монсеньора в Нивелле? — перебил с удивлением Робер.
— Да, но в качестве шпиона, преданного Ришелье.
— Отчего Морис не приказал Дорну сообщить мне об этом?
— Потому что Морис — изменник, который выставил Валентину как приманку, чтобы завлечь меня в западню...
— Он исполнил своё двойное поручение, — перебил граф.
— Вы думаете? — возразил виконт с горькой иронией. — Но дайте мне досказать. Я сидел в моей темнице, когда внезапно во мраке передо мною возникло что-то белое, неопределённой формы, точно призрак. Привидение приближаюсь ко мне неслышными шагами и остановилось в полосе света, проникавшей через небольшое окошечко... Я узнал мертвенное лицо страшного старика, которого Лагравер и Валентина называют своим отцом. Глаза его сверкали лихорадочным блеском, движения его были порывисты.
— Следуйте за мной! — сказал он глухим голосом.
— Как вы попали сюда? Куда хотите вы вести меня, — спросил я, поражённый этим странным появлением.
— Я хочу возвратить тебе свободу, молодой человек, — ответил Норбер. — Ты приговорён к смерти! — продолжал он раздирающим голосом, — и я хочу спасти тебя, чтобы кровь твоя не пала на мою голову!
Я полагал, что он находится под влиянием болезненного бреда и сказал, желая избавиться от него:
— Уйди, старик; твой сын и твоя дочь нашли бы, что я обесчестил себя, поддавшись твоему совету.
— Слепой! — произнёс он, внезапно протянув свою руку скелета из-под белого плаща, в котором был завернут, как в саван. — Слепой! Ты боишься порицания самых смертельных своих врагов, а меня ты отталкиваешь, меня, которого Спаситель исполнил своей кротости, меня, поставленного Им между моими близкими и их местью, которая осудила бы их на вечные муки!
— Морис и Валентина — мои враги?! — вскричал я. — Чем же заслужил я их ненависть?
— Чем заслужили её твои два брата, которых она толкает в бездну? — ответил он. — Но не он, а она — мстительница! Неумолимая, ненасытная! Он, мой сын, он только исполняет данную ей клятву!
— Однако, — возразил я, — если мне и были расставлены сети, чтобы сгубить меня, то не Валентиной, а Морисом.
— Мой сын служит ей только щитом! — продолжал старик с жаром. — Она по желанию принимает вид Мориса. В мужском костюме она заманила вас в западню, в которой перехватила, уже будучи Валентиной.
Я стоял, как поражённый громом.
— Докажите, что это девушка — демон в двух видах, и я решусь бежать, — пробормотал я в волнении. Он увлёк меня в тёмный угол, из которого внезапно появился. Тогда я заметил, что огромный камень в стене был отодвинут. В отверстии видна была маленькая винтовая лестница. Я поднялся по ней вслед за стариком. Он привёл меня в комнату верхнего этажа, где в беспорядке разбросана была женская и мужская одежда. Чтобы вполне удостовериться в действительности, я коснулся руками зелёного колета, в котором это адское существо являлось к нам в первый раз.
