Сегодня в каждом заштатном городке, районе, поселке есть кружок крав-мага для мальчиков и девочек всех возрастов.
Интервью c инструктором крав-мага службы общей безопасности Израиля Йонатаном Р.
Мы разговариваем в спортзале, где Йонатан только что закончил длившуюся полтора часа тренировку. В раздевалке слышны возбужденные возгласы по-испански — это еще не остыли после рукопашного боя курсанты одной южноамериканской страны. Йонатану — 45; улыбчивое лицо, короткий ежик волос. Ничто в нем не выдает профессионального спортсмена. Мы знакомы давно, ибо мне часто приходилось работать с ним в качестве помощника тренера и одновременно переводчика.
— Йони, что, по твоему мнению, лежит в основе формирования бойца крав-мага?
— Понимаешь, большинство из нас, мужчин, все свои драки закончили в детстве. О женщинах я уж не говорю. Мы в массе своей законопослушные граждане. В меру воспитанны, говорим «извините», «спасибо» и «пожалуйста». Мы не самураи, и духа постоянной готовности к опасности в нас нет. И вот однажды мы оказываемся лицом к лицу с какой-то мразью, с животным, которому мы чем-то не угодили, с наркоманом, которому не хватает денег на дозу, с террористом, который пришел с единственной целью — убивать. Это не английский бокс и даже не бои без правил, это — война. Самое трудное — внушить ученику, что он должен за доли секунды из человека превратиться в беспощадную, бездуховную боевую машину.
— Я видел, как ты этого добиваешься. Ты ведь знаешь, что я пишу книгу, так давай вместе сформулируем для читателей суть твоих методов.
— Немало зависит от того, кто твои подопечные. Я долго тренировал обычных граждан, не профессионалов и не спортсменов. После того как люди овладевают первыми навыками любого рукопашного боя, такими как блок, захват, удар, мы стараемся многие упражнения интегрировать в определенный сценарий. Он всегда очень неудобный для ученика: вот он только что блокировал удар ножом одного нападавшего — и уже получает удар палкой по спине от другого. А рядом, виртуально как бы, присутствует его ребенок. Никакие хитроумные техники в такой ситуации не работают; все действия, которым мы учим, подлажены под инстинкты. Ошибся — нет ни времени, ни возможности что-либо исправить. Продолжай! На ногах, на коленях, на земле — но продолжай, не дай превратить себя и своих близких в жертвы.
— Ты уже много лет тренируешь телохранителей и охранников государственных структур. С ними как?
— Конечно, этим людям несколько легче в психологическом плане. Им за агрессивность платят зарплату. Тут важно научить их контролировать агрессию, эмоции, собственную силу. Очень много внимания мы уделяем аэробным упражнениям, изучению основ анатомии человека и механики: давление, равновесие, рычаг. На продвинутых этапах почти все упражнения уже не парные, а групповые, подчиненные тому или иному сценарию, скопированному с реальных ситуаций. Телохранитель повалил и нейтрализовал нападавшего, но тот упал на спину. Как быстро и эффективно перевернуть стокилограммового мужика на живот, чтобы заковать в наручники и обыскать? Чем в это время занят напарник охранника? Ну и т. д. Надеюсь, твоим читателям принцип будет понятен. Напиши, пусть приезжают в Израиль, сами всё увидят собственными глазами. Пробный урок у меня бесплатно.
По окончании курса молодого бойца эксперты начинают годичный профессиональный марафон на базе НПА. Он включает в себя лекции и практикум по всем основным разделам и двухмесячную стажировку в одном из полицейских участков под руководством прикрепленного инструктора-профессионала со стажем не менее пяти лет. Главный штаб тщательно подбирает инструкторов и меняет их при первых признаках неудовлетворительной работы. Преподают не профессора академии, а действующие профессионалы в своих областях. К слову сказать, постоянных «кабинетных» преподавателей как таковых в академии вообще нет.
Принятые на работу сотрудники лабораторий Главного штаба проходят обучение на рабочих местах, посещая общий курс лишь по избранным темам и по мере необходимости. К каждому новому работнику лаборатории прикрепляется наставник, который обучает новичка по заранее принятой и утвержденной завлабом программе. В конце каждой недели новичок в присутствии учителя отчитывается перед завлабом о пройденном за неделю материале. Хорошее знание офицерами Отдела английского языка обязательно.
Здесь мне бы хотелось сделать два небольших отступления, на первый взгляд не связанных напрямую с основной темой.
Первое. Через сито психологического тестирования меня пропускали десятки раз, и я убежден: тесты выявляют лишь крайние случаи патологии. Если вам предложили нарисовать домик и вы изобразили его в уголке обычного листа да еще заштриховали черным карандашом, а про окна и двери даже не подумали, то ваше место где угодно, но только не в полиции.
Годами при приеме на работу в силовые структуры страны применяются одни и те же проективные методики
[7] и опросники. Особенно популярны MMPI (Minnesota Multiphasic Personality Inventory), содержащий 567 повторяющихся в разных вариантах вопросов, тест Роршаха, «Незаконченные предложения», рисунки на заданную тему, рассказ на основе картинки с последующим разбором. Согласен, что если проверяемый кандидат — не обремененный знаниями юноша из города Урюпинска, он все сделает так, как предполагает психолог. А как быть с программистом, инженером или врачом, которые прочли пару-тройку книг вроде «Справочника по психодиагностике»? Наивно думать, что они честно ответят на вопрос «Часто ли вы встаете утром с головной болью?». И дерево по просьбе экзаменатора они нарисуют с глубокими корнями и пышной кроной. Самую грустную картинку интерпретируют так, что солнышко засветит. А незаконченное предложение «Мне иногда бывает грустно…» завершат словами: «…когда я читаю, как враги критикуют мою любимую родину».
И второе. Мое поколение, родившееся и выросшее в СССР, языки учило по учебникам и в глаза не видело ни их живых носителей, ни аутентичных текстов. Да и откуда им было взяться? В Москве или Ленинграде, может, дела обстояли не так плохо. А в Челябинске, Свердловске, Горьком, Миассе? Газеты братских коммунистических партий (иных просто не было) продавались только в холлах интуристовских отелей. Ребята в штатском вышвыривали оттуда настырных любителей языков очень лихо. Учитель английского, вернувшийся из Лондона после недельной стажировки, становился звездой городского масштаба. И всё же некоторым из нас удалось в этом социолингвистическом вакууме прилично выучить английский. Мотивация — великое дело! А что происходит в свободном, открытом всему миру Израиле с англоязычным населением в четверть миллиона человек? Книги, интернет, бесчисленные курсы, преподаватели — сплошь англосаксы, мир — открыт! При этом средний выпускник школы может связать без ошибок лишь пару десятков фраз. Меня это не перестает удивлять.
Но вернемся в лабораторию. В ней девять человек, все с университетским образованием. Они дают экспертные заключения исключительно по делам, связанным с особо опасными преступлениями. По решению завлаба к рассмотрению принимаются также дела, формально не подпадающие под эту категорию, но имеющие общественное значение. Например, невооруженное нападение на стариков с целью ограбления. Каждый из экспертов «пропускает через себя» примерно 100 дел в год. Кроме того, все без исключения сотрудники занимаются дополнительной работой — исследованиями, чтением лекций, проведением семинаров и тренингов.
