Если эксперт-криминалист вызван в суд прокуратурой, то первым его допрашивает прокурор. Его вопросы ясны и не содержат подвохов:
Представьтесь и расскажите о своей квалификации.
Какие вещественные доказательства вы получили в рамках данного дела и как работали с ними?
Каковы результаты вашей работы?
Были ли обнаружены следы рук на вещественных доказательствах? Если да, то сколько и где именно?
Далее слово дается адвокатам подсудимого и начинается так называемый перекрестный допрос. Приведем возможный диалог между адвокатом (А) и экспертом (Э).
А: Итак, вы называете себя экспертом-криминалистом. Какова конкретно область вашей деятельности?
Э: Я специалист в сфере дактилоскопии.
А: Так вы специалист или эксперт?
Э: Эксперт.
А: Отлично. Следовательно, у вас должен быть сертификат, подтверждающий вашу квалификацию. Предъявите его суду.
(Эксперт предъявляет сертификат.)
А: Сколько лет вы работаете в области дактилоскопии?
Э: Три года.
А: В течение скольких лет вы самостоятельно даете экспертные заключения?
Э: Год.
А: О! Так вы серьезный специалист. Скажите, дактилоскопия — это наука?
Э: Думаю, что да.
А: Это похвально, что вы вообще думаете. Тогда сформулируйте, пожалуйста, что такое наука.
Э: Я затрудняюсь ответить на этот вопрос.
А: Ну, естественно, кто бы сомневался. Скажите, какого числа вы получили вещественные доказательства по данному делу?
Э: 6 марта.
А: От кого? Кто лично вам их передал?
Э: Следователь Петров.
А: У вас есть документ, подтверждающий передачу-приемку?
Э: Нет, но я помню, что Петров.
А: 6 марта было семь месяцев назад. Вы уверены?
Э: Да, уверен. Он еще сказал, что дело важное и срочное.
А: А что еще он вам рассказал о деле? Например, что есть подозреваемый по делу Иванов и хорошо бы найти на ноже его отпечатки?
Э: Нет, он этого не говорил.
А: А вот следователь Петров в своих показаниях на суде утверждал, что беседовал с вами об обстоятельствах дела.
Э: Возможно, он что-то и сказал. Я не помню точно.
А: Не помните или не хотите вспомнить, чтобы ввести суд в заблуждение? Вы знали, например, что жертвой убийцы был ребенок?
Э: Знал. Узнал потом. Это было напечатано в газетах.
А: Это произвело на вас впечатление, не так ли? Вы пришли в состояние гнева и решили во что бы то ни стало найти отпечатки убийцы на ноже?
Э: Нет, я работал как обычно.
А: А вот в это уже трудно поверить. Согласитесь, что у вас была повышенная мотивация изобличить преступника. Вы передали нож в биологическую лабораторию для анализа ДНК?
Э: Нет, я взял пробы ДНК сам и передал пробирки в лабораторию.
А: Кто дал вам разрешение самому брать пробы ДНК? Вы что, еще и биолог?
Э: Нет, я не биолог, но нас учили брать пробы ДНК.
А: Вас учили… Кто? Когда? Покажите сертификат об окончании курса.
Э: Сертификат находится в моем личном деле.
А: Вы брали пробы до тестов на следы рук или после?
Э: До. Сразу, как только осмотрел нож.
А: Где фотографии ножа до осмотра? Вот эти? (Показывает фотографии.) На них нет ни даты, ни времени, ни номера дела. Где гарантия, что это тот самый нож, а не другой, из другого дела?
Э: Это тот нож.
А: Сколько дел одновременно вы ведете? Сколько экспертиз выполняете параллельно?
Э: По-разному. Иногда две, три…
А: Ясно. А что, если я скажу вам, что вы перепутали ножи и не хотите признаться в этом?
Чтобы не перегружать читателя, мы прервем на этом стенограмму перекрестного допроса и лишь перечислим возможные вопросы адвокатов:
Сколько проб ДНК было взято? С каких конкретно точек лезвия и ручки?
Как были промаркированы пробирки?
Какова была последовательность проведенных анализов?
Возможно ли, что, протирая нож для проб ДНК, эксперт невольно стер следы рук?
Почему эксперт выбрал данную последовательность анализов, а не иную?
Сколько всего следов было выявлено?
Сколько из них сфотографировано?
На основании чего эксперт решил сфотографировать лишь один из них?
Уверен ли эксперт, что выявил все следы на ноже?
Последний вопрос самый непростой, ибо мы никогда не можем быть уверены в том, что нашли все следы; мы лишь работаем согласно протоколу, что нашли — то нашли.
Думаю, вы уже поняли, что перекрестный допрос — очень малоприятная процедура, своего рода ролевая игра, в которой адвокату позволено почти всё, а эксперту — лишь спокойно, прямо и по возможности кратко отвечать на вопросы. И если вы думаете, что в ходе допроса все хотят выяснить истину, вы ошибаетесь. Цели у сторон абсолютно разные.
Адвокат отрабатывает гонорар, самоутверждается профессионально, пытается зародить у судей сомнение в квалификации и честности эксперта. За редкими исключениями адвокаты не знакомы с серьезной литературой по криминалистике, и поэтому им трудно оспаривать фактическую сторону экспертизы. Поэтому, как правило, они ищут (и часто находят) недостатки бюрократического характера в представленных документах: отсутствие чьей-то подписи, несоответствие дат, неоднозначность формулировок. У всех адвокатов есть излюбленные формулировки-клише:
«Согласитесь, что…»;
«А что вы ответите, если я скажу вам…»;
«Ответьте мне “да” или “нет”».
В подтексте всех трех таится подвох. Если вы на секунду потеряли бдительность, то любой нечеткий ответ на первый вопрос будет трактоваться как согласие. Ответ должен начинаться со слов «Я не согласен!» или «Это не так!».
Задавая второй вопрос, адвокат подразумевает, что вы только что соврали и сейчас он выведет вас на чистую воду. Ваш правильный ответ должен звучать примерно так: «Как я уже докладывал суду и повторю это еще раз…»
Третий вопрос (Tell me yes or no…) взят из мыльных опер типа «Закон Лос-Анджелеса» (L.A. Law) и имеет целью «сбить дыхание». В таких случаях следует сделать глубокий вдох-выдох и ответить: «Уважаемый суд, я эксперт и нахожусь здесь для того, чтобы дать исчерпывающее пояснение по профессиональным вопросам, а они слишком сложные, чтобы ограничиться простыми “да” и “нет”. Поэтому с вашего позволения я предоставлю развернутый ответ на вопрос уважаемого адвоката».
