Интервью с Войтеком Чубаком, экспертом Национального института криминалистики, Краков
— Привет, Войтек. Спасибо, что нашел время для этого интервью. Ведь если я не ошибаюсь, кроме дактилоскопии ты занимаешься в вашем институте еще и судебной антропологией.
— Да, это новая для меня область, и на данном этапе чтение специальной литературы отнимает кучу времени.
— Итак, ты окончил Ягеллонский университет, одно из старейших учебных заведений в Европе, по специальности «нейробиология». Почему ты не продолжил академическую карьеру?
— Знаешь, меня всегда тянуло к прикладным исследованиям, а работа криминалиста казалась такой заманчивой… Так что, когда я наткнулся на объявление Института криминалистики о приеме на работу, подал документы. И меня взяли. Вот так всё просто. Кроме того, я искренне уверен в том, что криминалистика — вполне наука. Жаль, что она с неизбежностью загрязняется псевдонаучным или квазинаучным шлаком.
— Не жалеешь, что остался на службе и не ушел в биохай-тек?
— Откровенно говоря, да, жалею. Конечно, работа приносит удовлетворение, ведь ты делаешь хорошее, нужное, благородное дело. Но есть и минусы, и они существенны, если ты отвечаешь за семью: зарплата несопоставима с той, которую получают на частном рынке люди моего возраста и уровня образования, да и по службе продвигаться очень непросто.
— Я знаю. Это общая проблема для криминалистов всех стран. На службе гораздо быстрее растут следователи, оперативники, разведчики и особо резво — администраторы. Какое дело из тех, что ты вел, запомнилось тебе больше всего?
— История со скелетом, на указательном пальце которого я обнаружил крохотный кусочек мумифицированной кожи. Мне удалось «оживить» кожный покров, восстановить его. В результате скелет стал обладателем вполне читаемого отпечатка пальца. Прости, что я с таким цинизмом всё это рассказываю, но ты сам знаешь: это профессиональное. Иначе можно свихнуться.
Глава 36
Всё как в кино. Даже если ты спрятался
Можно ли хотя бы примерно оценить количество телесериалов про полицию? Не уверен, что это кому-то под силу. Одни источники называют цифру 1500, другие — 2000. Так или иначе, правды о работе следователей и экспертов в них немного, да и сама она, эта правда, по большей части, скучна и нефотогенична. Есть исключения — фильмы, в которых крепкий сценарий и профессиональная режиссура делают фактологические огрехи малозначимыми.
Если вы дежурите по вызову (не обязаны находиться все время в офисе), то телефонный звонок начальства в пятницу днем может означать только одно: на выезд.
Иерусалим со всех сторон окружен кольцом враждебных арабских анклавов. Их население живет хорошо, ибо предпочитает не платить муниципальные налоги. Расстояние между северным кварталом Гиват Царфатит, в котором находится один из кампусов госпиталя Хадасса, и домами арабской деревни Исавия составляет лишь несколько сот метров. Ночами молодое население деревни бросает бутылки с зажигательной смесью через ограду больницы, а днем с чистой совестью отправляется туда работать или лечиться.
Осенний день 1997 г. Житель Исавии постучался в дверь одного из крайних домов квартала. Открыла, вытирая руки о фартук, хозяйка, которая готовила на кухне субботний обед. Скоро должны были прийти в гости дети и внуки. Парень попросил попить воды, а когда понял, что кроме женщины в доме больше никого нет, взял со стола кухонный нож и велел ей раздеться. Я не хочу рассказывать вам подробности того, что потом произошло. В какой-то момент преступник, не сумев овладеть сопротивлявшейся женщиной, поднял с тумбочки телевизор и в ярости запустил его в жертву. Он метил в голову, но, к счастью, попал в плечо. Пришедшие дети застали мать в состоянии болевого шока, со сломанной ключицей и многочисленными ножевыми порезами на руках.
Когда мы с напарником зашли в дом, дети и внуки хозяйки в молчании сидели в гостиной, пытаясь осознать произошедшее. Состояние пострадавшей тяжелое, но стабильное, сообщали из больницы. Мы занесли ящики и сумки с оборудованием и несколько растерялись: с чего начать? Вы уже не хуже меня разбираетесь в протоколе действий эксперта в подобных обстоятельствах. Релевантными местами работы были входная дверь, часть кухни, коридор и спальня. Следовало начинать с визуального осмотра при помощи квазилазеров, потом собрать вещественные доказательства и далее обрабатывать дверные косяки и стены нингидрином. Нингидрин, как вы помните, сильнейший аллерген, и пользоваться им в присутствии не защищенных противогазами людей да еще в закрытом помещении строго запрещено. Но что нам было делать с членами семьи? Вечерело, вот-вот наступит суббота
[52]. Отправить всех по домам нельзя, религиозные люди в субботу на машине не ездят. Я впервые оказался в подобной ситуации. Присел на краешек дивана.
— Послушайте, ситуация непростая. Мы не меньше вашего хотим поймать преступника. Для этого мы здесь. По протоколу мы должны распылить на стены химикаты, а они опасны для здоровья, хотя и очень эффективны. Кроме того, после этого надо делать косметический ремонт. Мы можем обработать порошками двери и дверные косяки, но не стены. И телевизор нам придется забрать в лабораторию. Он — главное вещественное доказательство. Обратно вы его не получите. Мне нужно ваше согласие. У полиции есть страховка для подобных случаев.
В результате было решено, что обработку нингидрином мы оставим на случай, если не будет положительных результатов от оптики и порошков. Телевизор нам разрешили забрать.
Мы проработали несколько часов, стараясь наследить как можно меньше. Какие-то отпечатки нашлись, но чьи — мы, естественно, знать не могли. Поздно вечером я оставил старшей из сестер свою визитную карточку и обещал помочь со страховкой, ибо дело это хлопотное. Бюрократический механизм нашей системы я знал хорошо. Мы загрузили оборудование в машину. Уже давно наступила суббота.
В воскресенье утром (рабочий день) в офис позвонила старшая сестра:
— Мы с мужем здесь, у входа в здание. Вы не могли бы выйти?
Ну, подумал я, началось. Сейчас скажут, что передумали, и потребуют телевизор обратно. Но я не угадал.
— Вот, пришли, — сказала женщина, — чтобы поблагодарить вас. До вчерашнего дня мы думали, что такое бывает только в кино. Мы и представить себе не могли, что у нашей полиции есть такое оборудование и такие люди. Спасибо от нас всех и от мамы тоже.
— Наверное, мы такая же редкость, как хорошее кино про полицейских, — ответил я.
В нижнем ящике моего письменного стола лежат почетные грамоты. Их хватило бы на то, чтобы оклеить стены кабинета. Но эти слова, сказанные почти 25 лет назад, — лучшая награда из всех когда-либо полученных мной.
Вечером 25 января 2019 г., когда 200 страниц рукописи этой книги лежали на крышке моего ноутбука, готовые к отправке в издательство, в тель-авивском аэропорту совершил посадку самолет. На паспортном контроле образовалась небольшая очередь. Грузный мужчина в возрасте за 60 протянул в окошечко иностранный паспорт и улыбнулся девушке в униформе. Та, вместо того чтобы поставить на паспорт печать и улыбнуться в ответ, вызвала по внутренней связи старшего смены. На лице мужчины появилась гримаса искреннего недоумения.
