Эта птаха заливалась не переставая. Поначалу Фиби даже заслушалась. Ее вампирские уши улавливали тончайшие переходы в птичьих трелях. Однако когда новизна исчезла, а птица и не думала замолкать, Фиби захотелось свернуть пичуге шею.
Если бы я попробовала птичьей крови, то сумела бы понять, отчего птицы поют без умолку?
Живот Фиби заурчал.
– Я чертовски стара, чтобы опять становиться мамашей. Напрочь забыла, какой занозой в заднице бывают детки, – сказала вошедшая Мириам.
Она уперла руки в свои изящные бедра и встала в любимую позу, слегка расставив ноги в замшевых сапогах на высоком каблуке (Мириам обожала сапоги). Боевая стойка говорила: «А ну-ка, попробуйте меня отмести как досадную мелочь!»
Создательница Фиби явно гордилась собой, и эта гордость передалась Фиби, ведь в ее жилах текла сильная, могущественная кровь Мириам. Пусть сейчас в вампирском мире она маленькая, ничтожная букашка, но со временем станет вампиром, с которым будут считаться.
Следом за гордостью Фиби охватило жгучее недовольство собой, сжавшее ей горло.
– В чем дело? – забеспокоилась Фрейя. – Свет слишком яркий? Франсуаза, немедленно задерни шторы!
– Солнце тут ни при чем. Я подросла всего на какой-то дюйм.
Фиби чуть ли не каждые десять минут проверяла свой рост, делая отметки на косяке двери, которая вела в ванную. Вот уже восемь часов подряд все ее отметины оставались на прежнем уровне, зато борозды, прочерченные ногтем, облупили краску.
– Если ты стремилась всего лишь увеличить рост, нужно было выбирать в создательницы Фрейю, – язвительно заметила Мириам, прошла мимо датчанки ростом почти шесть футов, быстро оглядела учиненный Фиби беспорядок, удостоверилась, что в оконном стекле действительно есть трещина, после чего вперилась темными глазами в свою дочь. – Что скажешь? – Судя по тону, создательница требовала объяснений.
– Мне скучно, – почти шепотом ответила Фиби, ошеломленная столь детским признанием.
– Прекрасно! Ценю твою искренность, – одобрительно кивнула Фрейя. – Это, Фиби, громадный скачок вперед.
Мириам прищурилась.
– И еще, – продолжила Фиби, голос которой звучал все жалобнее, – я проголодалась.
– Потому-то и нельзя превращать людей в вампиров ранее тридцати лет, – сказала Мириам, обращаясь к Фрейе. – Недостаточность внутренних ресурсов.
– Тебе самой было двадцать пять! – запальчиво выкрикнула Фиби.
Обида подхлестнула в ней потребность обороняться.
– В те времена двадцатипятилетняя женщина была уже практически старухой, – покачала головой Мириам. – Фиби, мы не можем прибегать на каждую вспышку твоего беспокойства. Изволь сама продумать, чем заполнить время.
– Ты играешь в шахматы? Вышиваешь? Любишь готовить? Составлять духи? – Фрейя принялась перечислять занятия средневековой датской принцессы. – А стихи ты пишешь?
– Готовить?
Такая перспектива повергла Фиби в ужас. Ее пустой желудок протестующе заурчал. Даже будучи теплокровной, она не любила готовить. А теперь, когда она стала вампиром, это было начисто исключено.
– Кстати, очень благодатное хобби. Я знала вампиршу, которая десять лет совершенствовала рецепт суфле. По ее словам, это прекрасно успокаивало, – ответила Фрейя. – Я говорю про Веронику. Разумеется, ее занятие имело причину. У нее тогда муж был простым человеком, обожавшим все эти кондитерские эксперименты. Кстати, они же его и доконали. Сахар и яйца забили все сердечные сосуды, и он умер в пятьдесят три года.
– Ты говоришь про Веронику, которая работает в Лондоне?
Фиби не предполагала, что Фрейя и бывшая возлюбленная Маркуса знакомы.
Маркус.
При мысли о нем Фиби пронзило электрическим током.
Когда она еще была теплокровной, от прикосновений Маркуса ее вены горели огнем, а хрупкие руки и ноги превращались в жидкость. Теперь, после ее преображения, беспокойный ум Фиби тут же переключился на мысли об открывающихся возможностях. Губы сложились в соблазнительную улыбку.
– Боже мой! – пробормотала Фрейя, сразу уловившая, куда устремилось неприкаянное внимание Фиби. – А как насчет музыки? Ты на чем-нибудь играешь? Любишь петь?
– Никакой музыки! – отрезала Мириам, и ее мелодичное сопрано зазвучало столь громоподобно, что только вампирские уши могли это выдерживать. – Когда Джейсон взялся за барабан, мы с его отцом чуть не рехнулись.
Фиби еще не успела познакомиться с Джейсоном – единственным уцелевшим сыном давным-давно погибшего мужа Мириам.
Предвкушая знакомство с ним, Фиби забарабанила пальцами по столу. Братьев у нее не было. Только Стелла. Сестры – это совсем другое, особенно младшие. Как бы строились ее отношения со старшим братом? Мысли Фиби хлынули в этом направлении.
Мириам больно придавила ей руку своей изящной маленькой ладонью:
– Прекрати барабанить!
Скучающая, голодная, беспокойная, по сути, пленница Фрейи и Мириам… Как она это выдержит? Фиби захотелось убежать отсюда и вдохнуть свежего воздуха.
– Я хочу охотиться.
Собственное признание изумило Фиби. Раздумья об охоте тревожили ее и раньше, в довампирской жизни. Она думала об этом недели напролет. Нынче Фиби решительно гнала эти мысли, ведь охота закончится тем, что ей придется пить кровь живого человека. Она сомневалась в своей готовности к такому шагу.
Однако…
Фиби инстинктивно понимала: охота уймет поток ее беспокойных мыслей. Насытит не только тело, но и ту часть личности, где сейчас царила тоскливая пустота. Охота принесет покой ее душе.
– Вполне понятное желание, – сказала Фрейя. – Мириам, ты согласна, что Фиби делает потрясающие успехи?
– Она еще не готова, – изрекла Мириам, остудив пыл Фиби.
– Но я голодна.
Фиби ерзала на стуле, пожирая глазами запястье Мириам. Вкушать кровь создательницы было все равно что ужинать и слушать сказку. С каждой каплей проглатываемой крови разум и воображение Фиби наполнялись воспоминаниями Мириам. За эти два дня она узнала о Мириам намного больше, чем за пятнадцать месяцев их знакомства.
Во время последующих кормлений Фиби уже не отвлекалась на неясные, разрозненные воспоминания Мириам, а сосредоточилась на самых сильных впечатлениях.
Фиби узнала, что высокий мужчина с резкими чертами лица, умными, настороженными глазами и постоянной улыбкой на губах и был мужем Мириам. Только она звала его Ори, тогда как другие называли его Бертраном, Вендаленом, Людо и Рэндольфом. Мать Ори вообще звала его Гундом.
В прошлом Мириам создавала преимущественно сыновей. Делалось это ради собственного выживания. Мужское окружение в те времена оберегало от опасности быть изнасилованной и ограбленной. В случае необходимости Мириам выдавала сыновей за своих братьев и даже мужей. Сыновья ограждали ее от алчных людей с их нескончаемой потребностью стяжать побольше богатства, а также от вампиров, стремившихся расширить свои территории. Сыновья Мириам, как и ее муж Ори, погибли в жестоких войнах, которые черной траурной лентой тянулись сквозь ее воспоминания.
