Де Клермон не позволял Маркусу охотиться с ружьем, запретив даже лук со стрелами.
– Ты же теперь варг, – в который раз повторил де Клермон. – Тебе нужно измотать добычу погоней, поймать ее с помощью рук и смекалки, одержать над ней верх и потом заслуженно насладиться кровью. Ружья и стрелы оставь теплокровным.
– Теплокровным? – переспросил Маркус, услышав еще одно новое слово.
– Людям. Ведьмам. Демонам, – пояснил де Клермон. – Существам низшего порядка. Ты растешь и развиваешься. Тебе понадобится человеческая кровь. Но пока не время. Пить кровь ведьм и демонов запрещено. Кровь ведьмы разъест тебе жилы, а кровь демонов отвратительно подействует на мозг.
Услышав о ведьмах, Маркус подумал про Мэри Уэбстер. Значит, все эти старые легенды, услышанные в Хедли, не выдумка.
– А как я распознаю ведьм?
– По особому запаху, – ответил де Клермон и поморщился. – Не волнуйся, они нас боятся и стараются держаться подальше.
Когда Маркус научился быстро ловить оленя и пить кровь, не раздирая животное на куски, они с де Клермоном оставили селение онейда и двинулись на восток. По пути им встречались беглые солдаты: раненые и вполне здоровые. Часть беглецов составляли англичане, не желавшие воевать, другую часть – лоялисты, пытавшиеся добраться до Канады и сохранить свободу. Чем закончится война, понимали все. Однако бóльшая часть дезертиров приходилась на солдат Континентальной армии, которые устали ждать официального провозглашения мира и решили отправиться по домам.
– Кого из них ты хочешь? – спросил де Клермон.
Они с Маркусом прятались в высокой траве, росшей по обеим берегам извилистой речки. На другом берегу остановились четверо английских солдат, один из которых был ранен.
– Никого. – Маркуса вполне устраивала оленья кровь.
– Ты должен выбрать, Маркус. Но помни: тебе придется достаточно долго жить со своим решением, – сказал де Клермон.
– Тогда этого. – Маркус указал на самого низкорослого из всех – жилистого человека со странной манерой говорить.
– Нет. – Де Клермон указал на солдата, который лежал возле воды и стонал. – Возьми этого.
– Этого? – нахмурился Маркус. – Ты хочешь сказать, пить его кровь?
– Я видел, как ты пил оленью кровь. Однажды попробовав человеческой крови, ты не сможешь остановиться. – Де Клермон принюхался к ветру. – Этот человек умирает. У него гангрена ноги.
Маркус глотнул воздуха, почувствовав сладковатый, гнилостный запах. Он буквально подавился этим запахом.
– Ты предлагаешь мне пить такую кровь?
– В данный момент заражение сосредоточено в ноге, иначе запах был бы гораздо хуже, – спокойно пояснил де Клермон. – Конечно, кровь этого бедняги вкуснейшей не назовешь, но она тебя не погубит.
Де Клермон исчез. Над узким каменистый бродом промелькнула тень. Английские солдаты насторожились, подняв головы. Самый крупный и мускулистый успел испуганно закричать, когда де Клермон схватил его, укусив в шею. Двое других пустились наутек, побросав свои пожитки. Солдат с гангренозной ногой стал кричать.
Запах крови погнал Маркуса вслед за де Клермоном. Он и не заметил, как очутился на другом берегу. Прежде такая быстрота показалась бы Маркусу немыслимой.
– Мы тебя не убьем, – сказал Маркус, опускаясь рядом с солдатом. – Мне нужно лишь некоторое количество твоей крови.
Отдавая кровь, жертва де Клермона медленно оседала на землю.
– Ради Бога, прошу тебя, не убивай меня! – взмолился раненый солдат. – У меня жена. Дочь. Сбежал я лишь потому, что нам пригрозили плавучей тюрьмой.
Плавучие тюрьмы были кошмаром каждого солдата: старые, зловонные корабли, поставленные на якорь вблизи берега. Узников держали без пищи и воды. При дикой скученности и такой же дикой грязи выжить там было невозможно.
– Тише. – Маркус неуклюже потрепал солдата по плечу, глядя на пульсирующую жилку на шее и на ногу; теперь ему были понятны слова Джона Рассела, произнесенные в йорктаунском госпитале, что тела умирающих теплокровных распространяют жуткое зловоние. – Просто позволь мне…
Сильные белые руки де Клермона схватили солдата за воротник. Раненый заплакал, беспрестанно умоляя его пощадить. Происходившее казалось ему предвестником скорой смерти.
– Довольно разговоров! Укуси его здесь. Сильно. Кстати, если ты прижмешься к нему, как младенец прижимается к материнской груди, больше шансов, что он останется жить. – Де Клермон крепко держал солдата. – Начинай.
Маркус укусил, но солдат захныкал и задергался. И тогда потребность, с которой Маркус пытался справиться, вновь пробудилась. Он с рычанием впился зубами в солдатскую шею. Желая успокоить солдата, Маркус слегка встряхнул его. Раненый потерял сознание. Маркус испытал приступ досады. Ему хотелось, чтобы этот человек сопротивлялся, боролся за свою жизнь. Не понятно откуда, но Маркус знал: в таком случае кровь была бы вкуснее.
Но и без сражения кровь раненого действовала опьяняюще. Маркус ощущал кислый привкус, приписывая это гангрене и прочим болезням, какие разносила кровь солдата. И тем не менее с каждым глотком Маркус чувствовал себя сильнее и крепче.
Он выпил всю кровь до последней капли. К тому времени солдат был мертв. На шее зияла рана. Увидев труп, люди подумают, что на него напал дикий зверь.
– А где его дружки? – спросил Маркус, оглядываясь по сторонам.
– Там они. – Де Клермон кивнул в сторону рощицы. – Глазеют.
– Эти трусы стояли и смотрели, пока мы пили кровь их соратников?
Маркус подумал, что ни в коем случае не позволил бы де Клермону пить кровь у Вандерслиса, Катберта или доктора Отто.
– Ты возьмешь маленького, – сказал де Клермон, бросая возле лица солдата несколько монет. – Я займусь другим.
К тому времени, когда они достигли берега реки Коннектикут, Маркус успел попробовать крови молодых и старых, больных и здоровых, преступников, беглецов и даже толстенького хозяина таверны. Тот похрапывал возле очага и даже не проснулся, пока Маркус пил его кровь. Было и несколько трагических случаев, когда голод вынудил Маркуса не церемониться. Попался ему и злодей, известный своими грабежами на всю Новую Англию. Маркус пришел в ярость. Даже де Клермон согласился, что этот негодяй заслуживает смерти.
Погрузившись на паром, Маркус и Мэтью переправились на другой берег. Очутившись там, Маркус понял, что находится недалеко от Хедли. Он посмотрел на де Клермона, не зная, зачем отец привел его сюда.
– Тебе нужно было снова увидеть эти места, – сказал де Клермон. – Но уже новыми глазами.
Однако первым родные края учуял нос Маркуса. Пахло так, как всегда пахнет осенью в западной части Массачусетса. Гнилыми листьями и тыквами, яблоками и свежим сидром, который готовили в давильнях. Пахло дымом из печных труб. Все эти запахи появились раньше, чем ферма Макнилов.
