– …носится с ним, как старуха.
– Не вздумай говорить это в присутствии Марты, иначе она…
– …если она в городе, лучше притащить его туда.
– Тетушки Фанни дома не будет. Нам едва хватит времени…
– …оставим его с Франсуазой, затем чего-нибудь выпьем.
– Надо еще во многом разобраться…
– …запихнуть на долбаный корабль и прямиком к своей семье.
В затуманенный тряской разум Маркуса проникли женские имена: Марта, Фанни, Франсуаза. Оказалось, что у него есть не только дед, но и бабушка. После нескольких лет одиноких скитаний Маркус почувствовал себя частью семьи. Его сердце наполнилось благодарностью и теплым чувством обязательств перед новой семьей. Карета вихляла и кренилась на дороге между Бордо и Парижем, отчего голова Маркуса раскачивалась, как тыква на шесте. Но даже в таком состоянии он понимал, что третьим… нет, четвертым шансом новой жизни он обязан шевалье де Клермону.
Маркус пообещал себе, что больше менять жизнь не будет.
– Запомни: в этом доме никому не кланяйся. Им такое не понравится, – сказал Галлоглас, поправляя Маркусу мятый и грязный шейный платок. – Твоя мать искренне старалась привить тебе хорошие манеры, но здесь, парень, Франция.
Этот обрывок сведений Маркус поместил в изрядно переполненный уголок своего мозга, чтобы потом во всем обстоятельно разобраться.
– Скоро ты встретишься с женщиной по имени Франсуаза. Как бы аппетитно она ни пахла, не вздумай с ней заигрывать. Шарль отвалтузит тебя скалкой, даже если ты просто задержишься на ней взглядом, – продолжал Галлоглас, попутно одергивая одежду на Маркусе. – И ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах не играй в карты со своей теткой Фанни.
Карета наполнилась соблазнительными запахами. Пахло пирожными, лимоном, крахмалом и еще чем-то. Трое варгов принюхивались, как волки, почуявшие невесть откуда появившуюся косулю. Желая увидеть источник запахов, Маркус выглянул в окошко кареты.
– Oh la vache! – закричала рослая, костлявая и вдобавок изрядно голосистая женщина. – Qu’est-ce que c’est?
[21]
– Не волнуйтесь, мадемуазель Франсуаза! – Хэнкок выпрыгнул из кареты и взял женщину за руку. – Мы привезли всего-навсего скулящего младенца, который не представляет для вас никакой опасности.
– Младенца! – воскликнул Маркус, сердясь, что его так называют.
Он убивал английских солдат, спасал жизнь десяткам американских и французских патриотов, ассистировал при нескольких ампутациях и пил кровь у одного ворюги и головореза, которого случайно убил в Ньюберипорте. Не был он младенцем!
А вот девственником он был, и дрожащие губы Франсуазы вызвали его живейший интерес. Полные, влажные, обещавшие наслаждение. К тому же она божественно пахла.
Франсуаза прищурилась и плотно сомкнула чувственные губы.
– Это Маркус. Новое творение Мэтью. Нам подумалось, что можно будет оставить его у Фанни, – сказал Галлоглас, вылезая из кареты и ослепительно улыбаясь Франсуазе.
На теплокровную женщину его улыбка, быть может, и подействовала бы, но не на варга. Франсуаза скрестила руки на груди, отчего сразу стала шире, и пренебрежительно усмехнулась:
– Его нельзя здесь оставлять. Мадемуазель Фанни нет дома.
– Понятно. Тогда не будем задерживаться и отвезем его к Филиппу. А потом, когда твой дед начнет метать молнии, удерем из Парижа подальше, – предложил Дэви, вытирая лоб рукавом.
– А где она? – спросил Галлоглас и устремился в дом; никто не преградил ему путь, а Франсуаза поспешила следом. – В Дании? В Сет-Туре? В Бургундии? В Лондоне?
– Нет, милорд. Мадемуазель Фанни сейчас в доме доктора Франклина. Помогает ему с перепиской. – Франсуаза сердито посмотрела на Маркуса, словно это он был виноват в отсутствии ее хозяйки.
– С перепиской? Ну-ну. Старый распутник! – Хэнкок вновь зашелся кашляющим смехом.
– Франсуаза, если не возражаешь, мы подождем ее возвращения в гостиной. А Шарль, быть может, соорудит что-нибудь для юного мастера Маркуса, – с неизменной веселостью произнес Галлоглас. – А то наш бедный ягненочек совсем проголодался от обилия впечатлений.
Франсуаза сочла Маркуса слишком неотесанным и грязным, чтобы допустить в хозяйскую гостиную, и отвела его на кухню.
Шарль, заправлявший в этом подвальном логове, не был женщиной и не распространял такой соблазнительный запах, как Франсуаза, однако, проведя с ним полчаса, Маркус был готов в него влюбиться. Едва взглянув на Маркуса, Шарль усадил его в кресло около очага. Повар принялся искать по всем шкафам и кладовым, стараясь приготовить Маркусу угощение, которое уняло бы аппетит и успокоило желудок гостя.
Вскоре Маркус уже потягивал опьяняюще вкусную смесь из красного бургундского вина, которое он пробовал впервые, и крови нормандского лесного голубя. Маркус одолел половину бокала, когда в кухне появился высокий светловолосый варг. В этом существе странным образом сочеталось мужское и женское, обаяние и агрессия, добродушие и бравада. Длинные льняные локоны и подол платья из легкой ткани указывали на женщину. Облегающий армейский мундир с медными пуговицами и мишурой, треуголка с красно-бело-синей розеткой, пистолет за поясом и кюлоты, проглядывавшие сквозь полупрозрачный подол, а также тяжелые сапоги говорили о мужском начале.
– Bon sang
[22], откуда этот запах?! Никак Мэтью возвратился с войны побитым псом?
Теплое контрально рассеяло сомнения Маркуса. Перед ним была женщина.
Вспомнив о хороших манерах, но забыв, что он теперь варг, Маркус вскочил на ноги, чтобы вежливо встретить представительницу прекрасного пола, вскочил так резко, что выплеснул вино из серебряного бокала, а подлокотник кресла угрожающе затрещал.
– Да он же совсем младенец! – заворковала женщина, изумленно распахнув голубые глаза.
Определенно женщина. Маркус поклонился.
– Зачем ты это делаешь? – спросила она по-английски, но со странным акцентом. – Немедленно прекрати. Шарль, почему он кланяется?
– Le bébé est américain
[23], – ответил Шарль, кривя рот, словно съел нечто кислое.
– Весьма полезно, – объявила женщина. – В нашей семье их еще не было.
– Я Мар… Галл… Чон… – Маркус смущенно замолчал и сделал новую попытку. – Меня создал Мэтью.
– Да, знаю. Ты и сейчас благоухаешь им. – Она протянула руку, согнутую в локте, ладонью вверх. – А я Фрейя де Клермон. Твоя тетка. Можешь звать меня Фанни.
Маркус взял локоть Фанни, а она – его. Пожатие было крепким, даже стальным. До сих пор Маркус не особо задумывался о том, что существуют и варги женского пола. По его прежним понятиям, женщины считались милыми, слабыми созданиями, нуждавшимися в заботе и защите. Но ни Фанни (Маркус подумал, что имя Фрейя подходит ей больше), ни Франсуаза не соответствовали таким понятиям. Увидев тетку, Маркус вспомнил строгое наставление Галлогласа: никогда не играть с ней в карты. Только теперь оно обрело настоящий смысл.
