В столовой стало тихо. Болдуин бросал мне вызов. Джек заерзал на стуле, не выдерживая тяжести, почти физически ощущавшейся в воздухе. Его глаза расширились и стали почти черными.
– Агата, расскажи о своих планах относительно Прованса, – предложила Сара, по-прежнему державшая Джека за руку. Теткин взгляд, брошенный мне через стол, говорил: «Я изо всех сил пытаюсь спасти торжество, но гарантий не даю».
– Джек! – Теперь Филипп пытался привлечь внимание Джека и вполне мог соревноваться с автомобильной сиреной.
– Я про тебя не забыл, летучий мышонок, – ответил Джек, пытаясь успокоить возбужденного малыша придуманным прозвищем. – Мам, ты позволишь встать из-за стола?
– Конечно, Джек.
Мне и самой хотелось, чтобы он оказался как можно дальше от назревающей бури.
Джек встал, намереваясь уйти.
– Мэтью, тебе нужно сделать его более управляемым, – заметил Болдуин, придирчиво оглядывая Джека.
– Я не допущу, чтобы моего внука превращали в котенка без когтей! – прошипела Изабо.
Я подумала, что она собралась задушить Болдуина. Не такая уж плохая затея, между прочим.
– Пи-ить! – пронзительно и громко орал Филипп. – Помогите!
– Ради бога, может кто-нибудь напоить ребенка?! – зарычал Джек. – Не могу слышать, как он выпрашивает еду.
Джек, как и Маркус, тоже сражался со своим прошлым. Крики Филиппа пробудили у него воспоминания о собственном голодном детстве на лондонских улицах.
– Успокойся, Джек. – Мэтью был уже рядом с Джеком, держа его за воротник.
Однако Джек оказался не единственным, кого опечалил и взбудоражил крик Филиппа о помощи. К нам двигалось желто-коричневое создание, чью шею на манер ожерелья украшала сорванная рама окна садового сарая.
– Его тут только не хватало. – Агата потянула Сару за рукав. – Смотри.
Аполлон сразу уловил напряженность, окружавшую его подопечного. Испустив пронзительный крик, он кинулся к Филиппу, готовый защитить его от любого зла.
Сара подбросила в воздух горсть семян. Они упали на грифона, и тот остановился как вкопанный. Затем Сара сняла с шеи длинную цепочку с золотистым камнем, почти совпадавшим по цвету с шерстью и перьями Аполлона.
Аполлон ошеломленно замотал головой, принюхиваясь к запаху тмина. Сара повесила цепочку грифону на шею. Камень оказался у Аполлона на груди. Это полностью его успокоило.
– Янтарь, – пояснила Сара. – Им усмиряли тигров. Семена тмина обычно не дают моим курам уходить со двора. Я решила попробовать. Конечно, можно было бы применить и «воду умиротворения», но от нее остались бы мокрые пятна на столе.
– Сара, ты замечательно придумала! – восхитилась я теткиной изобретательностью.
Увы, на Болдуина это не подействовало.
– Когда у моего племянника появился грифон? – поинтересовался Болдуин.
– Когда мой сын произнес свое первое заклинание, – ответил Мэтью, сделав особый упор на словах «мой сын».
Бекка, любившая проказничать при каждом удобном случае, убедилась, что взрослым не до нее, и потянулась к чаше Болдуина.
– Нет, – сказал Болдуин, убирая чашу подальше от нее.
Бекка надулась, нижняя губа задрожала. Но слезы не смягчили сердца ее дядюшки.
– Если я сказал «нет», это значит «нет». – Болдуин погрозил племяннице пальцем. – А если тебя до сих пор не накормили, вини в этом свою мать.
Даже в самые спокойные моменты, а нынешний явно к ним не относился, Бекка не любила разбираться в столь запутанных вопросах, как чувство долга и чувство вины. По представлениям нашей дочери, Болдуин предал ее доверие и заслуживал наказания.
Бекка прищурила глаза.
– Ребекка! – предостерегающе произнесла я, ожидая вспышки гнева, слез и криков.
Вместо этого Бекка атаковала Болдуина, вонзив острые зубки в его палец.
В палец своего дяди. Главы вампирского клана. Существа, ожидавшего от нее уважения и беспрекословного послушания.
Болдуин ошеломленно смотрел на племянницу. Бекка зарычала.
– Ты по-прежнему сожалеешь, что Филипп пошел в мать? – невинным тоном спросила Болдуина Сара.
– Бекка сделала это без всякого умысла, – убеждала я Болдуина.
– Нет, она прекрасно понимала, чтó делает, – возразила Изабо.
Поступок внучки ее восхитил и вызвал легкую зависть.
Мы перебрались в гостиную. Малыши спали, утомившись после насыщенного дня и обильных слез, пролитых после воспитательных слов о поведении Ребекки. Взрослые пили то, что требовалось для успокоения их нервов: кровь, вино, бурбон и кофе.
Сара перевязала Болдуину палец красочным бинтом с изображением какого-то супергероя:
– Я знаю, что тебе не нужны никакие повязки. Твой палец и так уже зажил. Но когда Бекка увидит повязку, это поможет ей понять взаимосвязь между ее действиями и последствиями.
– Этого, Мэтью, я и боялся, когда вы с Дианой заявили о желании создать свое ответвление, – сказал Болдуин. – Благодарите Бога, что я первый вампир, которого укусила Ребекка.
Я отвернулась. Болдуин сразу понял.
– Значит, я не первый. – Он повернулся к Мэтью. – Тесты, которые я велел тебе сделать, показывают наличие бешенства крови?
– Тесты? – переспросила я, глядя на мужа.
Он ни за что не стал бы делать тесты на генетические аномалии втихомолку, не сказав мне.
– Когда дело касается моих детей, я не принимаю ничьих приказов. – Голос Мэтью звучал холодно, лицо приняло хорошо знакомое бесстрастное выражение. – Вдобавок они слишком малы для подобных исследований.
– Мэтью, это не мой каприз. Нам необходимо знать, унаследовала ли Ребекка ту же болезнь, которая досталась тебе от Изабо, – ответил Болдуин. – Если унаследовала, последствия могут быть смертельно опасными. А пока держите ее подальше от Джека. Возможно, его симптомы усугубляют ее собственные.
Я взглянула на Изабо, поежившись от ее обманчивого внешнего спокойствия. На Джеке лица не было.
– Это из-за меня Бекка плохо себя вела? – спросил Джек.
– Джек, я сейчас разговариваю не с тобой. – Болдуин повернулся ко мне. – Сестра, напомнить тебе о твоем обещании?
– Нет… брат.
Я угодила в паутину, которую сама же и соткала. В свое время я пообещала Болдуину наложить ограничивающее заклинание на любого члена нашей семьи, чье бешенство крови поставит под угрозу благополучие и репутацию клана де Клермон. Тогда мне и в голову не могло прийти, что я буду вынуждена накладывать заклинание на собственную дочь.
– Я настаиваю, чтобы заклинания были наложены на Джека и Ребекку, – объявил Болдуин. – И не снимать, пока их поведение не стабилизируется.
